Как я скоро выяснил, причиной такой перемены в нашем быту было то, что отцу сократили рабочие часы в молочной. Наши доходы уменьшились, и нам пришлось искать новые пути для заработков, хотя все это вроде бы меня и не касалось. Дела “Зеленых лугов” шли из рук вон плохо, заказов существенно поуменьшилось. Многие клиенты “Зеленых лугов”, покупавшие продукты в молочной с незапамятных времен, решили, что подобные услуги им больше не нужны. Причиной стал новый супермаркет, с недавних времен появившийся в Юнион-Тауне. Двери супермаркета были открыты под аккомпанемент духового оркестра колледжа Адамс-Вэлли, прошедшего маршем по улицам города. Громадина-супермаркет под названием “Деликатесы от Большого Поля” без труда мог поглотить наш малюсенький “Пигли-Вигли” подобно тому, как кит глотает спасательную шлюпку. В супермаркете имелись секции для всего, что только способен представить себе истинный гастроном. Молочная секция представляла собой отдельное государство в государстве, а собственно молоко, как и было предсказано, продавалось в полупрозрачных пластиковых бутылках, которые не нужно было мыть и возвращать в магазин. Пластиковые бутылки были баснословно дешевы, и в связи с этим “Большой Поль” продавал молоко по таким ценам, от которых “Зеленые луга” затрещали по швам. Перемены в бизнесе привели к тому, что обычный маршрут моего отца становился все короче и короче. Людям пришлись по нраву нововведения супермаркета вообще и новые пластиковые бутылки с молоком в частности, бутылки, которые можно было не задумываясь выбрасывать. Кроме всего прочего, “Большой Поль” был открыт до восьми часов вечера, что само по себе было неслыханно.
Водрузить корзину на Ракету было равносильно тому, как использовать вольных морских альбатросов для доставки почты, но я стойко перенес все беды. Я исполнял свои обязанности и день за днем развозил пирожные и сдобу нашим клиентам, чувствуя, как время от времени Ракета подо мной сжимается в безмолвном протесте, тем не менее покорно продолжая осторожно нести своего седока. Ни один пирожок ни разу не упал у нас за все время нашего совместного труда.
Чтобы отблагодарить доктора Лизандера за то, что он уделил Рибелю столько внимания, мама решила специально испечь для него и его жены пирог с тыквой — который удавался у нее лучше всего — и угостить их бесплатно. Когда пирог был готов, она положила его в коробку, перевязала коробку веревочкой, и, положив коробку с пирогом в корзину Ракеты, я покатил к дому доктора Лизандера. По пути к дому ветеринара я встретил братьев Брэнлинов. Гоча поприветствовал меня легким кивком головы, а Гордо, на ободранной Люцифером голове которого все еще красовалась повязка, метнулся в ближайший переулок, мелькнув, как черная молния. Добравшись до цели, я слез с велосипеда, поднялся на крыльцо ветеринара и постучал в дверь. Через минуту мне открыла миссис Лизандер.
— Вот, мама испекла это специально для вас и доктора, — сказал я, вручая ей наш подарок. — Это пирог с тыквой.
— О, как это мило.
Миссис Лизандер взяла у меня из рук коробку и осторожно понюхала ее.
— Ах, Боже мой, ведь это со сметаной?
— Нет, только сухое молоко, так мне кажется. Я знал это наверняка. На кухне у мамы было полно банок из-под сухого молока “Пет Милк”.
— Мама только что его испекла. Он очень свежий.
— Передай маме, что я очень благодарна ей, она очень добра, но, Кори, к несчастью, ни я, ни мой муж не едим молочных продуктов. На молоко и все молочное у нас с ним аллергия.
Миссис Лизандер смущенно улыбнулась мне.
— Благодаря аллергии мы и познакомились. Мы встретились в клинике в Роттердаме: в то время у нас обоих были красные и распухшие лица.
— Извините, миссис Лизандер, мне очень жаль, но ни я, ни мама ничего об этом не знали. Тогда, может быть, вы кому-нибудь отдадите этот пирог? Моя мама печет отличные пироги с тыквой, самые лучшие, все об этом знают.
— Я уверена, что лучше этого пирога не сыщешь на всем свете. Прекрасный пирог.
Пьеркрасный, вот как сказала миссис Лизандер.
— Стоит мне оставить пирог на кухне, как Франц обязательно доберется до него ночью и отведает кусочек. Он у меня настоящий сластена. Он не выдержит такого соблазна, а потом дня на два или на три покроется сыпью и будет весь чесаться и не сможет надеть вообще никакой одежды. Так что лучше он даже не услышит запаха этого пирога, иначе он будет ходить голый, как этот Верной Такстер.
Представив дока Лизандера в “костюме” Вернона, я рассмеялся.
— Хорошо, мэм. Я отвезу пирог обратно. Мама придумает, как с ним поступить. Я попрошу ее сделать для вас что-нибудь другое, без молока.
— В этом нет необходимости. Она и так была достаточно добра к нам.
Я кивнул, но задержался в дверях, потому что вспомнил кое-что, о чем хотел спросить доктора Лизандера.
— Что-то еще, Кори? — спросила меня миссис Лизандер.
— Могу я увидеть доктора? Всего на минутку, я не задержу его надолго.
— Он только-только прилег отдохнуть. Он опять всю ночь слушал музыку по радио.
— Он слушает радио по ночам?
— Да, специально для этого он купил себе коротковолновый приемник. Иногда Франц почти до рассвета слушает иностранные радиостанции. Может быть, мне что-нибудь ему передать?
— Э-э-э.., лучше я сам поговорю с ним когда-нибудь потом.
Я хотел спросить у дока Лизандера только, не нужен ли ему помощник для дневной работы. За последнее время, наблюдая за работой доктора Лизандера, я проникся к нему уважением, решив, что служба ветеринара — очень важное занятие. По сути дела, ничего не мешало мне быть одновременно и ветеринаром, и писателем. Потому что ветеринары всегда будут пользоваться спросом, точно так же, как никогда в нашем мире не упадет спрос на молочников.
— Я как-нибудь еще зайду, — сказал я миссис Лизандер и, повернувшись, упаковал обратно коробку с тыквенным пирогом в корзинку Ракеты. Потом сел в седло и покатил к дому.
По дороге обратно я крутил педали лениво и задумчиво. Ракета вел себя немного нервно, но я отнес его беспокойство на счет неудобной корзинки, портившей его скоростные формы, от которой ему, наверное, становилось так же тоскливо, как гончей от ошейника. Солнце пригревало, и холмы сверкали осенней позолотой. Через неделю листва в лесах станет коричневой, хрупкой и умрет окончательно. Стоял один из чудесных осенних дней, когда, оглядываясь по сторонам, инстинктивно ощущаешь, что торопиться никуда не следует, что нужно замедлить шаг и насладиться красотой, что дарует тебе природа, может быть, последний раз в этом году, потому что такое просто не может продлиться долго.
Я снова улыбнулся, представив себе дока Лизандера, расхаживающего по городу голышом, как Верной Такстер. Вот это действительно будет незабываемое зрелище! До сих пор я слышал, что у людей бывает аллергия на табак, траву, собак и кошек, тростник и пыль. Дед Остин страдал аллергией на лошадей; одна-единственная лошадь могла довести его до такого состояния, что от кашля и непрекращающегося чихания он не мог устоять на ногах, и именно по этой причине он перестал ходить на Брендивайнскую ярмарку, которая приезжала в наш городок каждый раз в ноябре. Бабушка Сара часто повторяла, что у дедушки Джейберда сильная аллергия на любую работу. Как я теперь догадывался, аллергия у людей могла принимать самые неожиданные формы и страдать они могли от контакта с чем угодно. Стоит только подумать о чем-то, и обязательно найдется кто-нибудь, у кого откроется на это аллергия. Например, док Лизандер не переносит ничего молочного, наверное, даже мороженого, вот бедняга! Ни ему, ни его жене не доступны прелести бананового пудинга или хорошо взбитого молочного коктейля. Случись со мной что-нибудь подобное, я бы, наверное, давно уже спятил…