— Хорошо, согласен, не буду спорить. У меня к вам есть еще вопросы.
— Пожалуйста, — великодушно снизошла Крачковская.
И любезно-разрешающий тон подследственной заставил Шевцова улыбнуться вновь: занятная она все же бабенка.
— А в каких отношениях вы были с Игорем Игоревичем Протасовым?
— В самых что ни на есть интимных, если вас интересует такая пикантная подробность. Послушайте, вы меня заперли сюда для того, чтобы установить круг моих сексуальных партнеров? — сказала она с раздражением. — Предупреждаю вас, их много. Я не веду их список, а следовательно, не могу помнить всех. И чтобы составить полный отчет, вам придется изрядно потрудиться.
Щеки Крачковской слегка порозовели от благородного гнева, что прибавило ее облику еще больше очарования.
— Вы знаете о том, что его тоже нет в живых?
Последние слова чувствительно затронули одну из ее душевных струнок, и губы ее болезненно дрогнули.
— Предположим, знаю, и что из того?
Ладони девушки обхватили коленные чашечки. Теперь она напоминала примерную лицеистку, трепетно внимающую наставлениям строгого педагога. Единственное, что разрушало этот образ, так это чрезмерно коротенькая юбочка.
— У нас есть серьезное основание полагать, что их убил один и тот же человек. Вы не догадываетесь, кого я имею в виду?
Ольга закрыла лицо руками.
— Боже мой! Боже мой! Это я во всем виновата! — неожиданно разревелась она.
Плечи ее мгновенно ссутулились. Наверняка где-нибудь в углу камеры, вооружившись осколком зеркала, она наводила макияж, который сейчас был безжалостно размыт.
— Я не должна была ему ничего рассказывать! Я не знала, что получится именно так. Он меня очень ревновал, — судорожные движения сотрясали плечи, делая ее еще более жалкой. — Не смотрите, пожалуйста, на меня, я сейчас очень некрасивая.
Шевцов про себя улыбнулся: вот уже и нет опасной преступницы, о которой еще утром заикался полковник Крылов. Перед ним сидела обыкновенная девчушка, не желавшая выглядеть перед мужчиной скверно.
— Хорошо, даю вам несколько минут, чтобы вы привели себя в порядок.
Шевцов отвернулся и с интересом принялся разглядывать паука на противоположной стене. На редкость забавные членистоногие обладают поразительной просачиваемостью: их можно встретить даже в абсолютно герметичных помещениях. Неизвестно, чем они там питаются, но паутиной обвешают все углы.
Крачковская зашуршала материей. Неожиданно Шевцова обожгла мысль: а что, если в это самое время его подследственная стаскивает с себя колготки? Занятная будет ситуация, когда он обернется и увидит, что она сидит на том же самом месте, в точно такой же позе, без одежды. Майор пожалел, что не закрыл дверь, понимая: если подобное произойдет, ему трудно будет объяснить происходящее вошедшему некстати начальству.
— Я готова, — сдержанно произнесла Ольга.
Шевцов повернулся и не нашел в подследственной никаких перемен. Он уже хотел было сделать ей комплимент, как увидел, что она вскинула руку. В ее ладони оказался газовый баллончик. И прежде, чем он успел что-либо предпринять, упругая ядовитая струя ударила ему в лицо. И он, опрокинувшись со стула, ударился виском о стену. Сильные спазмы перехватили горло, не давая дышать, Шевцов хотел встать, но, к своему ужасу, обнаружил, что ноги стали совершенно неподъемными, и запоздалая мысль, словно укор самому себе, прошила мозг: «Раньше надо было думать!»
Отворилась входная дверь, а затем злорадно дважды щелкнул замок.
* * *
Дом на Тимирязевской в Северном административном округе был единственным местом, куда могла пойти Ольга. Небольшая двухкомнатная квартира принадлежала ее бабушке, умершей в прошлом году. Отношения с ней не заладились с самого начала, и поэтому даже в самые трудные минуты Ольга предпочитала проводить время у своих подруг.
Комнаты, заполненные старыми вещами, вызывали у нее грусть по ушедшему детству. А еще в комнате пахло нафталином, которым, казалось, пропиталась не только мебель, но и каменная кладка. Порой Ольга ощущала, что ей не хватает именно этого запаха, с которым у нее была связана масса детских воспоминаний. Искать ее здесь не должны: с бабушкой у них были разные фамилии, а в последние годы они практически не общались.
Ольга Крачковская открыла дверь и шагнула в полумрак. На стене с правой стороны находился выключатель, он был там все время, сколько Ольга себя помнила. Обои вокруг него обтерлись настолько, что просматривался белый камень. Пальцы скользнули по гладкой прохладной поверхности.
— Стоять! Лицом к стене! — дохнуло в лицо чье-то теплое дыхание.
— Только не убивайте! Прошу вас, — взмолилась Крачковская.
Неожиданно вспыхнул свет, заставив ее зажмуриться до боли в глазах.
— Господи, это ты, — с облегчением произнесла Ольга, увидев Куликова, и ноги ее бессильно подкосились.
Сейчас Стась выглядел на редкость по-домашнему: крупный мускулистый торс прикрывала рубашка с длинными рукавами, надетая наспех. Он даже не застегнул ее на пуговицы, и кустики черных волос неряшливо торчали из распахнутого ворота. На ногах обыкновенное спортивное трико, особенно трогательно смотрелись ступни, лишенные какой бы то ни было обувки. Облокотившись о дверной косяк, он казался расслабленным, словно только что проснулся. Обычный муженек, терпеливо дожидающийся женушку.
— А кого ты думала увидеть на моем месте? — Лицо Куликова приобрело лукавое выражение.
— Знаешь, я ведь чуть не описалась от страха, — придя в себя, проговорила Ольга. — Всякое могло быть. На твоем месте мог оказаться насильник.
— Только не надо мечтать.
Девушка обиженно поджала губки.
— Ты смеешься, а мне минуту назад было не до шуток.
Куликов приблизился и, выставив вперед руки, поймал ладони Ольги в свои и мягко ее притянул к себе. Ее язык, податливый и одновременно сильный, шуровал у него во рту заблудившимся разбойником. Он едва не задохнулся от нахлынувшего желания.
— У меня кружится голова, — призналась Ольга, чуть отстранившись.
— Тогда я тебе завидую, — очень серьезно ответил Стась, — я уже давно потерял голову. И знаешь, отчего?
— Даже не подозреваю.
— Я тебе открою секрет. Моя причина — это ты!
— Но как ты оказался здесь? Я тебя не ждала.
— Ты забыла, ведь мы с тобой полгода назад провели здесь два прекрасных дня.
— Да, действительно, вспоминаю. Что поделаешь, девичья память коротка, — смущенно протянула Ольга. — Ты тогда был очень нетерпелив и овладел мною прямо в коридоре.
— Звучит с упреком, — чуть обиделся Куликов, — но тогда мне показалось, что тебе очень понравилась моя инициатива. — Ольга презрительно фыркнула. Куликову осталось только улыбнуться. — Во всяком случае, ты не возражала… активно.