Небольшой кустик темных волос внизу живота, умело ухоженный, подобно английскому газону перед дворцом сиятельного лорда, не выглядел вызывающим, пальцы сами собой заскользили в его сторону и мягко утонули во влажной ложбине.
— Я тебя хочу. — Виолетта открыла глаза и, ухватив Шевцова обеими руками, притянула его к себе.
Вадим слегка улыбнулся:
— Я успел это заметить, но для того, чтобы у нас все получилось так, как мы хотим, я должен снять брюки. Ты не возражаешь, моя голубка?
— Господи, — ресницы Виолетты задрожали. — Я мечтаю об этом! Думаю, когда же, наконец, он перестанет меня мучить и скинет свои дурацкие портки.
Вадим стянул с себя носки, распоясал брюки и, присев на диван, поочередно стянул с ног штанины.
— Знаешь, — неожиданно прервала молчание Виолетта, — ты очень музыкально раздеваешься. Тебе случайно не приходилось выступать в стриптиз-барах?
— В каких еще стриптиз-барах?
— В тех, где раздеваются мужчины.
Шевцов поморщился:
— Неужели я похож на такого?
— А почему бы и нет, там очень неплохо платят. У меня даже есть знакомые, которые зарабатывают именно таким образом. Мне кажется, что ты имел бы в таком заведении нешуточный успех. Ты прекрасно сложен, а главное, красиво раздеваешься. Для мужчины это всегда важно. Если бы ты занялся подобным бизнесом, то я была бы твоей самой горячей поклонницей. — Виолетта погладила Шевцова по груди, потом капризно надула щеки. — Хотя нет, не надо. Я бы тебя очень ревновала. Мне бы хотелось, чтобы ты принадлежал мне одной. А потом, если ты будешь там работать, тебе обязательно придется побрить на груди волосы, а они делают тебя очень сексуальным, а меня просто возбуждают. Ты такой аппетитный, что мне так и хочется тебя укусить.
Избавившись от последнего лоскута материи, Вадим лег рядом.
— Самое главное, не надо увлекаться, — улыбнулся он, прижимая девушку своим телом.
— Только не торопись, — почти жалостливо попросила Виолетта, — я хочу еще немного полежать. У нас ведь впереди целая ночь.
Вадим неохотно скатился назад:
— Воля дамы для меня закон. Хотя, признаюсь, делаю я это не без сожаления.
— А ты вправду мог бы жениться на мне? — вдруг спросила Виолетта, повернувшись.
От тела девушки исходил жар.
— Да. — К своему удивлению, Шевцов обнаружил, что голос его прозвучал достаточно твердо. — Ты мне нужна. Я часто думаю о тебе и, наверное, даже больше, чем нужно. А может, я просто больной?
— Мне бы хотелось верить, что ты просто влюбленный мужчина.
— Похоже, что это так.
Через синий абажур настольной лампы тускло пробивался свет, и комната, погруженная в морской мрак, давала простор фантазии. Виолетта с распущенными волосами напоминала хорошенькую русалку, а сам он выступал в роли беса-искусителя, пожелавшего воспользоваться ее прелестями.
— А теперь приготовься к самому главному, — прошептал Вадим.
Он нежно обнял Виолетту за плечи. Почувствовав, как она раздвинула ноги, предоставляя ему пространство, Вадим осторожно, стараясь не причинить ей боль, уверенно вошел.
Майор Шевцов выключил видеомагнитофон, изображение, мгновенно смявшись, потухло. Некоторое время в комнате была тишина. Затем полковник Крылов начал нервно стучать пальцами по столу. Сейчас он напоминал фельдмаршала, принимающего генеральное решение.
Дробь раздражала многих, но высказаться по этому поводу не отваживался никто, и все присутствующие с умными физиономиями слушали музыкальную композицию полковника.
— Та-ак, очень интересно, — наконец страдальчески произнес Геннадий Васильевич. — Награды получили, от премий тоже не отказались, а он, стало быть, живехонький по кладбищу разгуливает. Веселенькое получается дельце, нечего сказать.
— Так точно, товарищ полковник, — ввернул майор, собирая со стола разложенные снимки.
— А может быть, все-таки это не он? — не сдавался Крылов. — Мало ли на свете похожих людей?
— Очень сомнительно, товарищ полковник, — упрямо возражал Шевцов, — вы же сами видели его на пленке. А потом, вот эти снимки, — взял он в руки пачку фотографий. — На них он тоже запечатлен. Все сходится один к одному.
Дробь прекратилась, и в кабинете установилась зловещая тишина.
— Забавная ситуация, — вновь выдавил из себя полковник. — Он, стало быть, живее всех живых? Так получается, майор?
— Точно так, товарищ полковник. Так, может, мы все-таки заведем дело?
— Признаюсь, господа офицеры, не приходилось мне сталкиваться с подобными случаями, а тем более заводить дело только по подозрению, что наш покойничек неожиданно воскрес.
— Но вы же сами видите, все сходится в точности, товарищ полковник, — не унимался Шевцов. — Его лицо! Это точно! Второго такого быть не может!
— Вадим, хочу тебе сказать, я специально просмотрел наши оперативные съемки, где был заснят Куликов. Так вот, у человека, который записан на пленке, не только лицо, но даже точно такая же походка, как у Куликова. Дело будем заводить, — слегка хлопнул по столу полковник, — а как доложить об этом начальству, уже моя забота. Все свободны.
Шевцов радостно улыбнулся.
— Спасибо, товарищ полковник.
— А чего ты радуешься-то? — укорил Геннадий Васильевич. — Хорошего от этого мало, тебе только хлопот прибавится. Его ведь еще и ловить нужно.
Шевцов с Васильчиковым поднялись почти одновременно.
— За этим дело не станет, товарищ полковник. Разрешите идти?
— Идите. И без Куликова не возвращайтесь, — напутствовал Геннадий Васильевич.
Шевцов посмотрел на часы. Пора уходить. Через полчаса у него встреча с Афоней Карельским. Сказав дежурному, что появится часа через полтора, майор забрался в свою машину и, повернув ключ стартера, лихо отъехал со служебной стоянки.
Афоня ждал майора неподалеку от Центрального рынка, во дворе пятиэтажного дома. Он явно скучал и лениво, как человек, пресыщенный удовольствиями, пил баночное пиво маленькими глотками. Несмотря на близость автострады и огромный рынок, который гудел озабоченно и сердито, как потревоженный улей, место здесь было спокойное. За гаражами, плотной стеной вставшими возле дороги, собеседников не увидать, а со стороны дома их скрывала мощная крона дерева, нагло заглядывающая корявыми сучьями в окна третьего этажа.
Шевцов едва кивнул и опустился рядом на скамейку, примяв расстеленную газету.
— О Куликове что-нибудь узнал?
— Нет. Как в воду канул, — честно ответил Афоня. — Пришлось выходить на нужных людей, но даже они ничего не знают. Если он и живой, то вращается в собственном кругу, а эти люди его не выдадут. Слишком многое их связывает.