– Хвалю. А теперь хочешь запоминай, хочешь записывай. Сергей Иванович Чикалюк. Работает автослесарем. Где, не скажу. Был в группе охотников в день убийства Лапова и Пасечника. Собери на него всю информацию, какую только сможешь.
– Вах! Неужели напали на след! Тон у вас какой-то особенный.
– Нет. Я просто задаю направление. А искать следы будешь ты. И предупреждаю в последний раз, чтобы никаких «вах» я от тебя больше не слышал.
Сыч сказал правду, никаких следов у него и в помине не было. Он всего-навсего отметил две странности, вернее два небольших факта, которые нарушали стройную картину: странную забывчивость Лапова, собравшегося на охоту с неукомплектованным ружьем, и появление в их тесной компании нового человека.
Двери открылись, и в кабинет неспешно вошел Таратута. Махнул рукой Сычу с Богомазом, мол, ничего, сидите-сидите. Осмотрел кабинет, приоткрыл дверцу шкафа, зачем-то пощупал пальцем землю в вазоне с диффенбахией, выглянул в окно, из которого можно было увидеть, как совсем рядом со зданием УБОПа экскаватор и несколько бульдозеров готовят котлован для будущей стройки. Поморщился на производимый машинами шум.
– А у тебя тут ничего, майор, уютно. Порядок везде, – сказал он, задрав голову к потолку. – Ремонт когда в последний раз делали?
– Два года назад.
Таратута кивнул, повернулся к выходу, но почему-то передумал и подошел к столу Сыча, который все-таки решил встать.
– Вы еще не приступили к поискам беглеца?
– Приступил. Анализирую информацию. Вот решил освежить в памяти дело об убийстве полковника.
– Я тут подумал ввести в управлении мониторинг использования рабочего времени. Хочу, чтобы каждый начальник отдела к концу рабочего дня предоставлял мне письменный отчет, где он был и что делал на протяжении дня. Поминутно. Аналогичные отчеты все начальники отделов должны стребовать со своих подчиненных. Надеюсь, подобные меры научат вас более рационально относиться к своему времени, вместо того, чтобы рисовать на бумаге чертиков.
И Таратута показал на лежащий перед Сычом лист.
– Это не чертик, Владимир Михайлович. Это олень, – пояснил Сыч.
Таратута взял бумагу в руки, всмотрелся.
– Говорите «олень», а написано «Чикалюк».
– Это разные вещи. Олень – это олень, а Чикалюк – это автослесарь. Возможный свидетель в деле об убийстве. Проверить надо.
– Хорошо, работайте.
Положив бумагу назад на стол, Таратута вышел из кабинета.
– Да, – задумчиво произнес Богомаз. – Это тебе не Лапов. Тот, небось, даже не знал, что в конторе, кроме его приемной, имеются и другие помещения. А все-таки, как странно получается: совсем недавно мы его бизнес к ногтю прижать пытались, а теперь этот малыш нас под лавку загонит, да так, что и не пикнем.
– Допустим, бизнес не его, а отца, – уточнил Сыч.
– А какая разница? Только формальная.
Сыч порвал листок с рисунками и словами на мелкие кусочки, бросил их в мусорную корзину, аккуратно уложил бумаги в папку и сунул обратно в сейф. Надел куртку. Сказал Богомазу:
– Если меня будут спрашивать, я отправился ловить Тараскина.
– Главное, чтобы ты об этом в отчете не забыл написать. Время засеки, Руслан Петрович.
Тон у старшего оперуполномоченного при этом был полон сарказма.
* * *
Ловлю Тараскина майор начал как-то странно. Выбрав в скверике неподалеку самую удобную и целую скамейку под пышным цветущим каштаном, присел, закурил и, жмурясь, как кот на солнышке, принялся глазеть на проходящих мимо людей, преимущественно тех, кто принадлежал к женскому полу.
Май, настоящий май, целиком и полностью вступил в свои права. С теплом, запахом молодой травы и цветов, с оголившими коленки женщинами и с надеждой на что-то этакое, безусловно хорошее, которое непременно должно прийти вместе с новой нарождающейся жизнью.
Посидев так некоторое время, Руслан Петрович выбросил очередной окурок, аккуратно затушив его о край урны, чтобы не загорелась набросанная в нее бумага, вооружился мобильным и стал названивать знакомым. Знакомых у Руслана Петровича хватало, поэтому и звонил он долго: сотрудникам районных, городской и областной прокуратур, пенитенциарной службы, других силовых ведомств. Так что даже деньги стали кончаться, поэтому пришлось звонить Качибадзе и просить перекинуть на счет червонец. Уж очень не хотелось покидать это уютное местечко, пока он не завершит задуманное. В конце концов он выяснил, что членом комиссии по проведению служебного расследования в отношении должностных лиц следственного изолятора, где случился побег, является первый помощник прокурора города Борис Антонович Школьный. Нельзя сказать, что они были очень близкими знакомыми, но Сыч знал номер его мобильника, как и то, что договориться со Школьным в конечном итоге можно. Если хорошо постараться.
– Иди в задницу, Руслан, – отрезал Школьный. – Тут дел по горло, не знаешь, за что хвататься, а ты еще со своими проблемами лезешь.
– Проблема у нас с тобой общая. У меня, между прочим, есть все полномочия, чтобы…
– Вот и используй их, полномочия. Чего ко мне привязался?
– Ага, узнáешь у этих вертухайных чинуш правду, как же. У тебя все ж возможностей побольше.
– То есть ты меня в информаторы вербуешь. Я всю работу сам сделаю и результатами с тобой поделюсь, так?
– Борисыч, ты же знаешь. Я всегда оттанцую.
– Да с тебя толку как с козла молока.
– Почему? Если что-то надо, пристрелить кого-то или морду набить, я всегда рядом. Только свистни.
Школьный стал понемногу смягчаться.
– Смешно. Хорошо. Только не сейчас. Я сам еще ничего не выяснил. Давай часикам к шести. Тут неподалеку от тюряги заведение есть, «Зодиак» или «Космос», что-то вроде того, не помню. Давай там. Заодно и пожрем. Ты угощаешь. И запомни: на аппетит я не жалуюсь.
– По вечерам много есть вредно, – сказал было Сыч, но Школьный уже отключился.
Расставшись с так понравившейся скамейкой, Сыч поехал в Политехнический университет, где еще раз поговорил со вдовой Лапова, занимавшей там должность декана факультета, а в перерыве между парами – с его дочерью, учившейся там же. Потом направился в штаб ВВС к подполковнику Донченко, но тот уехал в командировку, поэтому Сыч решил попытать счастья с другим участником несостоявшейся охоты – гаишником Александром Ивановичем Столетним. Капитан Столетний служил в отделе выдачи государственных номерных знаков. Увидев убоповское удостоверение, он решил, что Сыч пришел договариваться насчет «блатных» номеров на автомобиль, и стал сетовать на бедность выбора, что номера типа «4747» или там «4114» уже кончились, а всего-то и остались номера типа «4423», «9122» или «3349». Правда, стоят они гораздо дешевле, а уж майору УБОПа вообще пойдут со скидкой. Есть, правда, номера типа «5553» или там «5999», но они не в его ведении. Это ему надо с самым высоким начальством договариваться.