Поль: Конечно. А сад у тебя там есть?
Зельда: Да, конечно, и сад есть.
Поль: Ну вот, я буду садовником. Я очень хороший садовник. У меня и диплом есть, и вообще, говорят, у меня золотые руки.
Зельда хватает его за руку.
Зельда (смеясь): Какой ты хвастун! Значит, у тебя руки золотые? Нежные, горячие и плюс ко всему еще и золотые? Но знаешь, ты можешь поехать с нами и как гость. Я же говорила тебе: я богатая, просто жутко бо-га-та-я. (Произносит это слово по слогам.)
Поль (простодушно, рассеянно): Нет-нет, я лучше буду работать.
Зельда: Ты боишься, что мой прелестный муж посчитает тебя за альфонса? Это было бы забавно!
Поль: Нет, вовсе нет. Дело не в этом. Просто мне с ними будет очень тоскливо. А тебе, думаю, придется подолгу быть с ними, и я в это время мог бы заниматься садом, деревьями, в общем, развлекаться по-своему! Ну как, согласна?
Зельда: Конечно согласна. (Прислоняется к нему и говорит очень тихо.) Боже мой, как все это странно, непонятно… И как я могла думать, что ты — всего лишь привычка?
Поль (тоже тихо, шепчет в волосы Зельды): Знаешь, привычка — это уже что-то. Во всяком случае, такая привычка, как ты, — это уже что-то.
Из коридора доносится шум. Входит Дорис, она пришла в себя и теперь возбуждена, глаза горят, как два фонаря; за ней улыбающийся Этьен и очень молодая женщина с заинтригованным видом.
Дорис: Зельда, тебя ждут… (Делает вид, что только что заметила Поля.) Ох, простите! Здравствуйте, мсье. Этьен говорил, что вы нас посетили. Позвольте представиться: я кузина и самая старая подруга Зельды.
Поль: Да, я знаю, вы — Дорис.
Дорис (обращаясь к Зельде): Ты рассказывала ему обо мне? Как это мило, киска. Ах! А это Лоранс Дюкен, подруга Этьена, впрочем, и наша тоже. Зельда, почему ты никогда ничего не рассказывала мне об этом господине?
Зельда (снова усевшись за туалетный столик): Когда мне было тебе о нем рассказывать? Мы же не написали друг другу ни строчки, так?
Дорис: Да, но я ведь навещала тебя, ты могла бы…
Зельда: Не надо, Дорис, когда ты меня навещала, ты одна только и говорила. Ты приезжала оттуда, снаружи, была представительницей реальной жизни. Не стану же я тебе рассказывать о наших больничных буднях.
Дорис: Думаю… Ладно. Этьен сказал, что вы работали в Брабане, мсье Мансар. Ведь ваша фамилия Мансар? Как у знаменитого архитектора?
Поль: Архитектора?..
Зельда: Милый, так звали архитектора Людовика Четырнадцатого, который, среди прочего, построил Версаль.
Поль: А, понятно. Ну, у меня Мансар пишется через «а», не знаю, как у него.
Дорис (великосветским тоном): Впрочем, какое это имеет значение? Во Франции тысячи Мансаров и через «а», и через «о»… (Нервно смеется.) Думаю, мы не будем устраивать по этому поводу прения?
Зельда: А тебе хотелось бы устроить прения по какому-нибудь поводу?
Дорис (твердо): Нет. Я пришла, чтобы познакомиться с этим господином, которого безмерно рада здесь видеть, а заодно, чтобы напомнить тебе, что тебя ждут гости. Мсье, вы тоже можете пойти с нами. Уверяю вас, никто не обратит внимания на вашу одежду. В конце концов, вы же не знали! Мы, конечно, принадлежим к буржуазии, но, слава богу, выше всех этих глупых условностей… (Ищет поддержки у остальных, но Зельда и Этьен предательски смотрят в сторону, и Дорис, встретившись глазами с Лоранс, вынуждена обратиться к ней.) Правда, Лоранс?
Лоранс (вежливо): Не знаю. Дорис, я все же не совсем принадлежу к вашему кругу. (Смеется.) Но в самом деле… (Обращается к Полю.) Думаю, ваш вид никого не шокирует. (Улыбается Полю, тот отвечает ей улыбкой.)
Дорис (вновь обретая твердую почву под ногами): Мы скоро все сюда переберемся — в эту комнату с этими жуткими чехлами! Господи! Вы только представьте себе, Лоранс: Зельда живет тут уже неделю и так и не хочет снять эти чехлы… При этом она никогда не страдала манией относительно порядка и всяких там пятен. Скажите, вот вам не кажется это странным — жить среди чехлов?.. (Все больше нервничает, поскольку ей приходится говорить одной.) Должна сказать, что лично я считаю это откровенно ненормальным!
Зельда: Тссс, тссс! Осторожно, Дорис, осторожно. Есть слова, которые не надо произносить.
Дорис (зажимая ладонью рот): Прости… Прости, пожалуйста…
Этьен украдкой прыскает со смеху, Зельда тоже с трудом сдерживается.
Зельда: Подумать только: наши гости проявили такую деликатность, вели себя так естественно, так… Как ты сказала?.. Так тепло отнеслись ко мне! Что ты там еще говорила только что? «Не допустили ни единой фальшивой ноты!» И вот ты сама вдруг — ба-бах! Такая бестактность — кошмар! Знаешь, Дорис, это просто счастье, что тут нет чужих — только наша маленькая семья. (Поворачивается к Лоранс.) Извините, Лоранс, что я так необдуманно причислила вас к членам нашей семьи.
Лоранс (улыбаясь): Но это честь для меня.
Зельда: Вы правда так думаете?
Зельда и Лоранс переглядываются с симпатией и вместе смеются.
Лоранс: Будем считать, что это знак согласия.
Зельда: Так и есть. Ладно, Дорис, ты права, пойдем в гостиную. Но сначала я сообщу тебе одну очень хорошую новость. Помнишь, в каком состоянии ты находила свои хризантемы, когда приезжала летом в Каренак? Помнишь, сколько слез ты пролила над своими рододендронами, кустами бирючины и бог весть чем еще?
Дорис (удивленно): О чем ты? С чего это ты вдруг?
Зельда: Думаю, ничего не изменилось за это время? Все тот же старый папаша Кантен, который каждый год все так же приводит тебя в бешенство?
Дорис (волнуясь): Да-да, именно. Мне никак не выгнать Кантена, просто духу не хватает. Наверное, для женщины нашего круга это слабость. Надо быть безжалостной, но мне не хватает духу выставить этого старика за дверь… А ведь…
Зельда (перебивая ее): Послушай, Дорис, не будем начинать. Просто я рада тебе сообщить, что отныне у тебя есть новый и очень способный садовник, у которого к тому же золотые руки. Это Поль.
Дорис (сдавленно): П-п-п… Поль?
Поль с улыбкой кланяется ей.
Поль: Да, если вам угодно.
Дорис: Я хочу сказать… Вы хотите сказать… Поль… то есть господин Мансар, вы хотите сказать, что занимаетесь садоводством?
Зельда: Он занимается садоводством не от нечего делать, а потому что он садовник. У него диплом садовника — и золотые руки, как я только что сказала.