Мякиш знал, что про Беспалого ходят всякие слухи: будто Тимоха начинал как вор в нэпманской Москве, и, повернись его судьба по-иному, вместо ретивого опера из него вышел бы крепкий пахан. Даже сейчас, попади Беспалый в колонию, он сумел бы укрепиться в лагере и стал бы вскоре законным. Ведь именно такие, как он, верховодят в зонах.
Первое настоящее испытание Мякиш прошел на второй год своего знакомства с Беспалым, когда к ним в колонию перевели пацана, с которым он чалился когда-то на малолетке. Звали пацана Рябина. Кликуху свою он получил за прекрасный цвет лица — яркий румянец на обеих щеках делал его похожим на школьника-старшеклассника, прибежавшего в теплую квартиру с ядреного январского мороза.
Пробыв положенный месяц в карантине, Рябина сразу заявился к Мякишу.
— Привет, земеля! Едва на зону попал, а о тебе мне уже все уши прожужжали. Никогда бы не подумал, что ты в отрицалы подашься. А ведь я тебя совсем другим знал! — доброжелательно скалился Рябина. — Потом Клест мне кое-что порассказал, слыхал о таком?… Чего же ты так расстроился, Мякиш? Я вижу, что ты в лице даже переменился, а говорили, что ты ничего не боишься и что будто бы для тебя карцер домом родным уже стал. Неужели, земеля, зеки врут?
Когда Мякиш услышал о Клесте, он едва удержался, чтобы не всадить «вилку» из растопыренных пальцев Рябине в оба глаза. Но, вспомнив наказ Беспалого, сразу остыл: начальник колонии предостерегал его от необдуманных шагов и подсказывал, что путь наверх легче осуществить не через мордобой, а с помощью тонкой интриги. Да и что это за вор, если он при первом удобном случае машет кулаками.
Мякиш через силу улыбнулся:
— Видно, врут.
Рябина по-приятельски потрепал кореша по плечу и объявил:
— Я так и думал, дружище!
И, пропев какой-то куплетик, не спеша отошел в сторону.
В этот же вечер Мякиш встретился с Беспалым. Тимофей Егорович внимательно выслушал его, потом метким броском закинул окурок «Беломора» в корзину для мусора.
— Он съест тебя! — сказал Беспалый. — Ты не хуже меня знаешь эту породу. И если ты разок спасуешь перед Рябиной — все равно на зоне все об этом будут знать.
— Что же вы мне посоветуете в таком случае?
— Советы здесь не помогут, нужно действовать, да так, чтобы об этом узнали все! Конечно, я могу перевести его в другой лагерь, могу поместить в пресс-хату, где сластолюбивые мужики распорют его до кишок, но у меня для него есть оружие пострашнее. Да, кстати, ты слышал о таком законнике, как Бирюк?
Мякиш даже слегка обиделся. Бирюк был законником всесоюзного масштаба, и о нем знал каждый блатной.
— Лично с Бирюком мне не приходилось встречаться… Все-таки он законный, а я всего-навсего пацан. Но слышать о нем приходилось.
— По данным МВД, это один из самых авторитетных в Союзе воров в законе. Его влияние в зонах увеличивается с каждым годом. Мне непонятно, кто его поддерживает, но за ним, похоже, стоят какие-то очень крупные фигуры. Я это вот к чему все говорю… Сразу после последней ходки Бирюк по поручению сходняка отправился по республикам Союза, чтобы ускорить перевод денег в общак.
Воры готовили тогда крупную акцию, и во многих колониях должны были произойти волнения, а для этого требовались большие деньги. Трудно представить, что было бы, если бы в одно и то же время заключенные разных лагерей Союза, вооружившись заточками, бросились бы на охрану. Чтобы усмирить эту армию зеков, не хватило бы всех советских войск. Вся операция проводилась в чрезвычайной тайне, о ней знал только небольшой круг людей. Утечка информации произошла за неделю до назначенного срока. Мы вовремя приняли надлежащие меры — наиболее дерзких отправили в ШИЗО, остальных перебросили в другие колонии. После провала акции воры в законе устроили в Куйбышеве большое толковище, на котором приговорили двух законных, ответственных за связь между зонами. И еще троих, отвечавших за конечную стадию операции, тоже наказали. И до сих пор никто не знает о том, что о готовящемся восстании мы узнали из ближайшего окружения Бирюка. В это время он разъезжал по Союзу с тремя громилами, одним из них был Рябина.
Они выполняли отдельные поручения Бирюка. Рябина, например, разносил малявы по зонам. О готовящемся восстании мы узнали именно через него, когда он в доверительной беседе за кружкой пива проболтался бывшему своему подельнику. И не ведал дурашка Рябина, что тот уже в течение четырех лет регулярно составляет докладные на имя начальника ГУЛАГа и подписывается «Призрак». Сам понимаешь, что такие вещи срока давности не имеют — зеки тотчас пришьют Рябину, как только узнают, что именно по его милости многим законным накинули срока…
Мякиш улыбнулся: ему стало ясно, что Рябина ему совсем не опасен.
Недавний страх перед ним теперь казался почти смешным. Подумать только, ему казалось, что Рябина приобрел над ним власть!
— Если авторитеты узнают о подвигах Рябины, то его начнут резать на маленькие кусочки, — заключил Беспалый.
Мякиш даже состроил болезненную гримасу, представив, как острые кусачки впиваются в тело Рябины.
— Так ты понял, что тебе надо делать?
— Да!
— А теперь ступай! Если зеки будут спрашивать, зачем я тебя вызывал, скажешь, что по твоему делу обнаружился новый свидетель. А вообще, без нужды ко мне не заявляйся, это вызовет подозрения.
— Что я, без мозгов, что ли? Могли бы и не говорить!
Мякиш поднялся и, кивнув на прощанье, вышел. Он посмотрел на часы.
Через пятнадцать минут зеки-вахтеры закроют входы в локальные участки, и колония, разбитая высокими заборами на сектора, замрет до следующего утра.
Долго искать Рябину не пришлось: он как будто дожидался Мякиша и сам вышел к нему навстречу из барака. Вор держался свободно, быстрым и уверенным шагом пересек локальный участок и, увидев Мякиша, раскинул руки.
— Здравствуй, землячок, — весело произнес он и, остановившись в двух шагах, спрятал руки за спиной. — Если я тебя обниму, то не запомоюсь?
— Все зависит от тебя, — спокойно ответил Мякиш. — Я тут прослышал, ты раньше охранял Бирюка…
От внимательного взгляда Мякиша не укрылся страх, который появился на лице Рябины.
— Что ты этим хочешь сказать… земеля? — набычился Рябина.
— Дурачок, думаешь испугать меня? — Мякиш широко улыбнулся. В голосе его послышались певучие нотки. — А ведь бояться тебе нужно самого себя. Разве не по твоей милости у законных сорвалось важное дело?
Рябина с опаской посмотрел по сторонам: не слышит ли кто их разговор. Зеки любили вечер — самое время, когда можно побаловаться чифирем и беззлобно позубоскалить. В это время заключенные, как правило, предоставлены сами себе: администрация колонии разбегается по домам, а дежурный офицер, запершись у себя, глушит горькую.
На Мякиша и Рябину никто не обращал внимания: нет ничего необычного во встрече двух приятелей. Рябина достал из кармана пачку «Беломора», щелчком выбил одну папиросу Он долго и тщательно разминал слежавшийся табак и только после этого сунул «беломорину» в рот.