Все хорошие писатели получат все возможные премии, и поэтому несколько премий отдадут Вячеславу Пьецуху.
Татьяна Толстая больше ничего не напишет.
Михаил Касьянов напишет мемуары. Борис Немцов будет вести программу на телевидении. Хотя, возможно, наоборот: без разницы.
Павловскому станет совсем скучно. Белковскому будет по-прежнему весело.
Гаррос и Евдокимов снова объединятся в тандем, но выступят под псевдонимом (роман будет называться «Вектор взрыва») и обманом получат второй «Нацбест». Разразится небольшой скандал.
Виктор Топоров вновь изобразит, что не очень доволен произошедшим, хотя внутри останется доволен крайне.
Появится новый автор — девушка, фамилию не помню. Она напишет три очень добрые и смешные книги: «Йаблондинго», «Йа Блять Идиотина Малолетняя», «Йа Йа Йаблоки Йело». Их прочитают, посмеются и быстро забудут. Девушка от огорчения отравится, но выживет.
Анна Русс станет совсем известной.
Михаила Тарковского начнут писать через запятую после Валентина Распутина и Василия Белова.
Александр Кабаков станет добрее.
Юрий Поляков будет как Юрий Поляков. Наталья Иванова будет как Наталья Иванова. Александр Проханов будет как Александр Проханов, а Пятой Империи не будет. Но если он очень захочет, он ее разглядит.
Ничего не случится с Шендеровичем.
Зато Лимонова будет не узнать. У него родится еще один ребенок, девочка. Появятся новые его рассказы о войне и стихи о бронзе и вечности. Стихи будут не самые лучшие, зато их напишет определенно добрый и, наверное, великий человек, проживший прекрасную жизнь.
Каждый год будут выходить тысяча книг разных авторов, пятьсот пластинок разных исполнителей и сто фильмов разных режиссеров. Впрочем, Сокуров будет по-прежнему снимать два фильма в год.
Три книги из тысячи проживут несколько столетий. Три пластинки из тысячи проживут тридцать три года. Три фильма из ста тоже что-нибудь проживут. Один из них — Сокурова, конечно.
Русского рока больше не будет. Авторской песни не будет. Хороших песен протеста не будет. Не будет русских песен для релаксации. Будут иногда появляться отдельные хорошие песни — сами по себе, из ниоткуда.
Кроме того, из ниоткуда будут появляться хорошие фильмы. Кстати, Павел Лунгин, что бы вы ни говорили, снимет некоторые из них.
Хотя черт его знает.
Приезжая на дачу, я буду разжигать печку все тем же «Огоньком», все тем же «Нашим современником». «Огонек» горит хуже. Я очень серьезно написал эту фразу. Никакого второго смысла в ней нет. Сами проверьте, как он горит. Сразу гаснет. Бумага такая потому что.
Никакой истории, кроме этой, не случится. Да, собственно, и не случалось здесь никогда. Если б не Великая Война, приходящая к нам каждое столетие, вообще нечего было бы вспомнить.
Но Великой Войны у нас больше не будет.
Не будет, не будет, не будет, не будет.
2007
Всё, как всегда, началось неожиданно. Спустя три дня уже никто не мог поверить, что всего этого не было еще неделю назад.
Неделю назад в стране Terra Tartarara выступал министр финансов и в очередной раз уверил всех, что ничего не случится. Неделю назад на первой полосе в прошлом оппозиционной газеты «Tomorrow» было опубликовано 116-е за минувший год интервью главного редактора с представителем главы госкомитета то ли по энергетике, то ли по кибернетике: в целом смысл и вопросов, и ответов интервью сводился к тому, что Empire № 5 уже вокруг нас и ее можно потрогать руками. Неделю назад телевидение было как телевидение, президент как президент, Malakhov как Malakhov, Sobchak как Sobchak, Malakhov как Malakhov.
Ничто не предвещало беды.
Были некоторые проблемы с бывшей колонией страны, землей Ukraine, там как-то постепенно, разгораясь понемногу, началась чуть ли не гражданская война, West против East. Но с другой стороны — разве это касалось страны Terra Tartarara? Напротив, чужие нелады стали, как поначалу казалось, отличным способом еще раз сплотиться вокруг власти в своей земле, где подобного кошмара, безусловно, никто никогда не допустит.
Нужно было, конечно же, что-то предпринимать, тем более что по всей стране неожиданно стали самоорганизовываться добровольческие пункты, которые легко переходили границу и терялись на просторах Ukraine.
Но все как-то ничего не предпринималось, тем более что внутренняя обстановка все-таки несколько раздражала.
Уже около полугода маленькие банки лопались один за другим, а большие уже устали их подъедать. По всей стране разорилось несколько тысяч малых и средних предприятий, которые не смогли взять вовремя нужные им кредиты и стремительно расстались сначала со своими работниками, потом со своими помещениями, затем с директорами и звучными юридическими именами. Большие банки сначала гарантированно выдавали вклады напуганному и недоверчивому населению в объеме до 700 тысяч, потом сумму снизили до 400 тысяч, потом — до 200.
Все это, впрочем, по-прежнему не имело никакого значения.
Больше всего нервничали граждане, имеющие хоть что-то, но они точно не хотели иметь дело с, так сказать, оппозицией. И, значит, ничего произойти не могло.
А те, кто, как и прежде, не имели ничего, смотрели на, так сказать, оппозицию с тем же удивлением, как мужики и мальчишки, зависшие на заборах и деревьях, смотрели в свое время на riot of decembrist.
Оппозиция, как и прежде, щетинилась и повышала голос, но это было немое кино. Тут и не такое не замечали.
К примеру, где-то в районе Caucasus, кажется, в Ingush Republic, уже несколько месяцев шла небольшая позиционная война, имели место захваты заложников и убийства первых административных лиц.
Но и это, знаете, не имело никакого значения.
Равно как и новый виток передела собственности в портовом городе St. Petersburg, связанный с очередной сменой местной власти.
Равно как и недавний случай у границы с государством China, где было вырезано несколько деревень.
На главной площади страны, в Большой Башне, минуту подумали, что, может, стоит заявить ноту протеста по этому поводу, но так как никто в мире ничего не заметил, решили тоже ничего не замечать. И не заметили. Быстро отвлеклись на иные заботы, их было много — беда с этими офшорами.
…Да и какой смысл в этих деревнях, есть они, нету их…
Здесь вообще мало что имело значение ровно до того момента, когда нежданно, в одну секунду, значение стало иметь все, в том числе и не имевшее его в принципе. Разом обвалились все смыслы, и все люди предстали голыми.