Всеволод Ревмирович нажал на нужную клавишу и вместо «добрый день» услышал:
— Читали уже?
— Дочитываю, — так же пренебрегая приветствием (каков привет, таков и ответ), ответил Всеволод Ревмирович.
— Как впечатление?
— Отвратительное.
— Есть мнение (ох как любят все большие начальники эти слова!), что надо ответить.
— Я тоже так думаю, Олег Германович! Сегодня же проконсультируюсь с юристами.
— По поводу? — В голосе собеседника Всеволоду Ревмировичу послышалось некоторое недоумение. — Вы что — судиться хотите?
— Да. То, как они преподнесли покупку томографа…
— Судиться — это лишнее, — твердо заявил Олег Германович. — Они только этого и ждут. Вцепятся, сделают еще серию материалов, раздуют из маленькой искорки вселенское пламя…
— Но вы же сами сказали, что есть мнение, — напомнил Всеволод Ревмирович.
— Есть мнение ответить, а не судиться, — уточнил заместитель министра. — Сейчас вообще начинается кампания против различных очернителей и злопыхателей. Ну сколько можно кричать о том, как у нас все плохо? Сколько можно упиваться негативом? Вам надо выступить в «Медицинской газете» и аргументированно, веско, убедительно ответить этим писакам. Вот это будет правильно. Вы согласны, Всеволод Ревмирович?
— Конечно, согласен. Но хотелось бы и в суд… ведь по томографу, согласно документам… Я же смогу спокойно доказать, что это клевета.
— Формально, на первый взгляд, — да, сможете, — согласился Олег Германович, тоже не оставшийся без «комиссионных» от этой покупки. — Но если вдруг ответчики потребуют независимой экспертизы? Можем ли мы быть уверены, что фирма при расчете стоимости… индивидуального усовершенствования не завысила чего-нибудь там необоснованно?..
Оба собеседника прекрасно знали, что «тюнинг» томографа производился лишь на бумаге, для того чтобы дать возможность оправдать завышение цены более чем в два раза. По телефону не все можно сказать прямо, но смысл можно передать всегда. Всеволод Ревмирович впопыхах не подумал о возможной экспертизе, а подумав, был вынужден согласиться.
— Да, вы правы, Олег Германович, лучше обойтись без судебных тяжб, — сказал он после коротенькой паузы, — времени и так ни на что не хватает, где уж тут по судам бегать? Лучше я выступлю в «Медицинской газете». Могу хоть завтра.
— Чем скорее, тем лучше, — ответил Олег Германович. — Всего хорошего, Всеволод Ревмирович.
— И вам тоже, Олег Германович.
Всеволод Ревмирович вернулся к статье. От томографа Ава-могильщик перешел к оценке института. «Это странный замкнутый мир, живущий по своим собственным законам. Не всегда понятно, кто что решает, не всегда понятно, кто за что отвечает, но всегда понятно, кому и сколько надо дать. Надо — и дают, дают безропотно, отдают последнее, ведь речь идет о самом дорогом, что есть у человека, о его здоровье. Но деньги не могут решить всех проблем, то есть деньги берутся с традиционными обещаниями „сделать все возможное“, но на самом деле делается далеко не все. Рассказывает москвич Л. Р. Карвасарин: „Моему сыну Сереже сделали операцию по поводу клапанного стеноза аорты. Нам с женой было сказано, что хороший результат стоит денег, и мы в общей сложности раздали двадцать тысяч рублей, которые для нас являются очень большими деньгами. Операция, как нам сказали, прошла благополучно, оперировал сам заведующий отделением хирургического лечения врожденных пороков сердца у детей младшего возраста Пожимайло Ю. Ю., но спустя пять часов после нее наш сын умер в реанимационном отделении, как нам сообщили — от неожиданной остановки сердца. Мне лично кажется, что он мог умереть от банального недосмотра, потому что когда после операции я подходил к дверям реанимации, чтобы справиться о состоянии Сережи (внутрь меня не пустили), оттуда (из реанимации) доносились обрывки громких разговоров и смех, а от вышедшего ко мне врача, фамилии которого я, к сожалению, не запомнил, но в лицо, если что, узнаю, пахло спиртом…“»
Фамилия «Карвасарин» показалась Всеволоду Ревмировичу знакомой. Где-то совсем недавно он ее слышал или видел. После недолгих поисков он нашел среди бумаг на своем столе следующий документ:
«Директору НИИ кардиологии
и кардиососудистой хирургии
имени академика Ланга
Каплуненко В. Р.
от
Карвасарина Леонида Рудольфовича
законного представителя
Карвасарина Сергея Леонидовича,
проживающего по адресу:
472113, г. Москва, ул. Героев Таманцев,
д. 24, кв. 40.
ЗАЯВЛЕНИЕ
10.02.201* года моему сыну Карвасарину Сергею Леонидовичу в отделении хирургического лечения врожденных пороков сердца была проведена операция под руководством заведующего отделением Пожимайло Ю. Ю. После проведения операции мой сын умер 11.02.201*г. На основании статьи 31 „Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан“, утвержденных ВС РФ 22.07.1993 г., прошу предоставить мне заверенные копии всех медицинских документов, касающихся заболевания, методов и процедуры лечения, проведенной операции, ее последствий, повлекших за собой смерть моего сына, а также результатов патологоанатомического вскрытия. Кроме того, прошу сообщить в письменной форме, была ли проведена служебная проверка по факту смерти моего сына, и о ее результатах.
Заверенные копии документов прошу выслать мне по адресу, указанному в заявлении».
На документе красовалась размашистая виза Всеволода Ревмировича: «Субботиной В. К.!!!». Три восклицательных знака говорили о том, что на заявление следует обратить особое внимание. Всеволод Ревмирович не знал подробностей, но тон заявления был настораживающим. Теперь же впору было дописывать четвертый восклицательный знак, но вместо этого Всеволод Ревмирович предпочел вызвать к себе заместителя по лечебной работе, а пока та шла, бегло дочитал статью до конца. Жалобы пациентов и их родственников перемежались сентенциями автора статьи.
«Непонятно, почему с нас, имевших на руках квоту, взяли деньги за обследование в поликлинике института. Я показывала врачам все свои бумаги, но в ответ слышала только одно: „Порядок одинаков для всех“. Правда, все врачи, включая и очень строгую тетю, которая смотрит ЭХО, сразу же выражали готовность войти в положение, предлагая заплатить мимо кассы прямо им в карман половину положенной стоимости. Два таких разговора мне даже удалось записать на диктофон…»
«Поликлиника вконец обнаглела, — подумал Всеволод Ревмирович, — разогнать бы всех к чертовой матери, да ведь наберешь не таких, а гораздо хуже». Большой опыт руководящей работы предостерегал от столь решительных действий. Ломать легко, ломать — это вам не строить.
«Я понимаю, что врач не может относиться к пациенту, как к своему близкому родственнику, потому что тогда никаких нервов не хватит, умрешь от инфаркта в первый год работы, но элементарное сострадание врач иметь должен. А еще врач должен соблюдать свои должностные инструкции, помнить клятву Гиппократа и ни в какой ситуации не допускать грубости и хамства, которые заведующий отделением рентгенохирургических методов диагностики и лечения Р. В. Яцына сделал нормой поведения. В ответ на мое законное недоумение по поводу отказа от операции я услышал от Яцыны: „Если ты такой умный, лечи себя сам“».