Я демонстративно посмотрел на наручные часы. Это куда выразительнее, чем смотреть на часы, висящие на стене.
– Не смею больше вас отвлекать, – Усыченко наконец-то соизволила встать, – но знайте, что если вам понадобится настоящий шунгит, то я могу его достать…
Вот оно что! А я-то думал, что ей просто пообщаться не с кем – все коллеги на уроках, а у нее окно. Правильно говорят: «Во всем непонятном ищи коммерческую подоплеку». Тетя Лариса захотела заработать…
– Скажу сразу – он мне не понадобится! – Тон мой был немного резковат, но я считаю, что лучше сразу расставить точки над «и». – Я не верю в подобные чудодейственные средства.
– Ах, когда я была так молода, как вы, я тоже в них не верила… – Лариса Анатольевна снисходительно посмотрела на меня и, не простившись, вышла.
– Обиделась, – констатировала Таня.
– Ну и черт с ней! – невежливо ответил я. – Лучше сразу обидеть, чем ежедневно слушать лекции о чудодейственных камнях.
– А моя мама как поверила двадцать лет назад в медный браслет, так его и не снимает. Говорит, что стоит снять, как сразу…
– Таня, и вы туда же?
– Молчу-молчу, Сергей Юрьевич! Но с Усыченко вы лучше не конфликтуйте, это такая змея…
– Видели мы и пострашнее.
Змеями меня не испугать – насмотрелся в поликлинике. Ну – змеи, ну – пошипят, ну – расскажут обо мне за глаза что-то гадкое. Меня это не волнует. Тем более что с директором гимназии отношения, если честно, складываются не самым лучшим образом и не исключено, что я здесь надолго не задержусь.
– Да, Эмилия Леонардовна и Надежда Борисовна будут пострашнее, – согласилась со мной Таня. – Но они – начальство, а эта – просто змея.
С минуту я осмысливал услышанное, а потом осторожно поинтересовался:
– Скажите, Таня, а нормальные люди, не змеи, в нашей гимназии работают?
– Конечно! – обрадовала меня Таня. – Мы с вами, Славик Ананичев…
– Это кто?
– Учитель физкультуры в младших классах. У него еще отчество редкое – Мефодиевич. Потом Филиппова, Казарян, Лиза Проскурникова… Да много у нас нормальных людей. Даже Марина Максимовна, хоть и секретарь директора…
– А что, директорскому секретарю положено быть стервой?
– Конечно, положено, – убежденно сказала Таня. – По должности. Вон у моей дочери в школе такая вредная секретутка, что дети боятся ее больше, чем директора.
– Ну, здешние дети, положим, никого не боятся, – улыбнулся я.
– Да, это их все боятся, – согласилась Таня. – Смотрю на некоторых и думаю – ну как так можно, а? Вчера Лиза Проскурникова жаловалась втихаря, что один третьеклассник постоянно плюется в нее на уроке.
– Прямо так и плюется?
– Да, причем постоянно. И ничего с ним не сделаешь – на замечания он не реагирует. Смеется, знает ведь, гаденыш, что ничего ему не будет. Если Лиза пожалуется начальству – ей же и достанется. У Эмилии на все один ответ: «Не можете найти общий язык с детьми, не можете обеспечить дисциплину – валите к чертям собачьим, у меня очередь из желающих работать!»
– А что преподает Лиза?
– Английский. Да вы ее видели…
– Видеть я всех видел, только еще не знаю, кто есть кто.
– На Лизу вы точно обратили внимание. На нее все мужчины сразу обращают внимание – у нее такие большие глаза и бюст тоже…
– Прекрасная рекомендация! – рассмеялся я. – «Большие глаза и бюст тоже»! Да не смущайтесь вы, я шучу.
– Нет, ну кому что нравится… – Таня все же смутилась. – Может, вам такие, как Марина Максимовна, больше по душе. Вкусы же разные…
– А Марина Максимовна тоже педагог? – спросил я, желая сменить тему.
– Нет, она какой-то там дизайнер. Но на это сейчас не проживешь – дизайнеров развелось много, конкуренция там, говорят, бешеная, вот она и работает у Эмилии Леонардовны. Здесь зарплаты у всех хорошие, даже у уборщиц. А Марина Максимовна пришла к Эмилии Леонардовне свои дизайнерские услуги предлагать и так ей понравилась, что попала в секретари. До нее там такой гламурный мальчик работал. Пытался соблазнять всех, кто моложе сорока. Гламур, амур и прочие удовольствия. Ну, пока он комплименты отпускал налево и направо, все было ничего, но как-то раз Эмилия Леонардовна вернулась вечером с полпути – папку какую-то забыла в кабинете – и застукала его вместе с одной из учительниц. В самый интересный момент, представляете? Дома им, видите ли, негде было – мальчик с мамой жил, а учительница с мужем. Ясное дело – обоих тут же и уволили. Чтобы не пятнали репутацию гимназии…
Детям свойственно шалить, бегать, прыгать, пихаться, толкаться и все такое прочее. Когда шалость имеет последствия, детей приводят ко мне. Иногда даже, приносят.
Ученик шестого «Б» Кованев толкнул своего одноклассника Термышева так, что тот упал и ушиб локоть об пол.
Локоть немного болел, но движения в суставе ограничены не были. Я не нашел у Термышева ничего страшного (хорошо, что он не ударился головой, а то ведь пришлось бы его госпитализировать), но тем не менее порекомендовал ему сделать рентген, выдал направление с диагнозом «ушиб локтя» и на неделю освободил от письменных занятий. Проглотив таблетку анальгетика, Термышев пошел учиться дальше.
Утром следующего дня я имел счастье познакомиться с матерью Термышева. «Счастье» – это слишком мягко сказано.
Она ждала меня у дверей кабинета. Вся такая тоненькая, высокая, красивая, холеная и на взводе. Каблуки-шпильки отбивают что-то вроде «Полета валькирий». Брови грозно сдвинуты, в глазах ярость. Одета в черное – черная кожаная куртка, черный свитер, черные джинсы, черные сапоги. И сумка черная. Ниндзя.
– Вы – доктор Коновалов?
– Я.
– Поговорим в кабинете! – приказным тоном распорядилась странная гостья.
– Подождите, пожалуйста, минуту, – попросил я, проглатывая хамство. – Я переоденусь и приглашу вас.
Медсестры еще не было. Я быстро переоделся и впустил посетительницу.
– Я – мама Вовы Термышева, – представилась она, переступив через порог.
– Садитесь, пожалуйста. – Я указал рукой на стул. – И скажите, как можно к вам обращаться?
– Лидия Георгиевна.
Села она на самый край стула, словно опасаясь, что он может взорваться или сломаться.
– Сергей Юрьевич, – в свою очередь представился я.
– Мне больше нравится обращаться к вам по фамилии, – снова нахамила незваная гостья. – Доктор Коновалов – это так символично. Вы не находите?
– Я привык к своей фамилии и не нахожу в ней ни смешного, ни символичного. Слушаю вас.
– Вчера мой сын был избит на перемене… – начала она.