– Попадаются трудоголики…
– Да, вроде Леонардовны. Но здесь есть один нюанс, притом весьма существенный – она хозяйка, а не наемный работник. У нее уровень мотивации другой и порядок стимуляции не чета нашим.
«Прощупывает?» – насторожился я, но один взгляд на лицо моей спутницы развеял все сомнения. Слишком уж безмятежным и радостным оно было. И красивым, только бы очки снять…
– Я слышал, что ты дизайнер, – сказал я.
– Хреновый дизайнер, – призналась Марина. – У меня креативность низкая. Идеи в жизнь воплощаю неплохо, а вот придумать что-то стоящее не могу. А так неинтересно, лучше уж совсем не заниматься дизайном. Потом я давно уже привыкла к Леонардовне и всем ее тараканам. Это тоже плюс, причем большой. Мы с тобой вообще находимся в привилегированном положении – нам уроков вести не надо, а это самый большой плюс. Я иногда наблюдаю за некоторыми учениками в приемной и думаю: «Ну откуда же берутся такие уроды?» Ой, нелегко нашим педагогам.
– Кому сейчас легко? – откликнулся я. В парке на очень уютной и романтической скамейке под старым кленом мы выяснили, что у нас много общего. Мы оба не любим супов и современную отечественную эстраду, но обожаем жареное мясо и добрый старый рок. Мы оба предпочитаем безмятежный морской или дачный отдых изнурительным туристическим марафонам. Оба оказались любителями европейского кинематографа. Отечественный мы ценим весьма избирательно, а американский игнорируем. Не любим смотреть фильмы под хруст попкорна и прочие шумы, потому практически не ходим в кинотеатры. А еще мы оба – единственные дети в семьях, оба довольно рано остались без родителей и сейчас живем одни.
– Одиночество – это такая ценность, которую нельзя возводить в абсолют, – сказала Марина. – Иначе она превращается в наказание.
– Я не возвожу, даже порой думаю о том, что с одиночеством пора завязывать.
– А я не люблю строить планов, несмотря на то, что на работе мне только и приходится этим заниматься. Леонардовна не любит составлять планы – она дает перечень дел, а я должна их распределить.
– Вы с ней ладите?
– Да мы с Леонардовной, можно сказать, живем душа в душу! – рассмеялась Марина. – Настолько, насколько с ней это вообще возможно. Она называет меня Маришей, а идиоткой за все время обозвала всего два раза. Оба, надо признаться, по делу. Один раз я забыла записать ее в парикмахерскую перед Новым годом, а другой – в спешке накосячила с графиком встреч.
– Наша начальница еще и обзывается? Ай-яй-яй! – тоном истинного ханжи произнес я.
– Под горячую руку может и кобылой толстожопой обозвать! Но за дело, что правда, то правда. Короче говоря, жить с ней можно. В отличие от Чучундры…
Чучундрой за глаза звали завуча Нину Петровну Чучалину – делового партнера и заклятую подругу Эмилии Леонардовны.
– …Вот ее я терпеть не могу! И она мне платит той же монетой.
– Вы что-то не поделили?
– Нет, просто она гадина. Ранимое самолюбие, страсть к мелким пакостям и озлобленность на весь белый свет – гремучая смесь! Мы с ней сцепились сразу же, чуть ли не на второй день моей работы. Леонардовна велела никого к ней не пускать, а Чучундра, не реагируя на мои слова, ломанулась в кабинет – типа ей все можно. Элеонора сразу же при ней на меня накричала, а я ответила, что невоспитанных людей даже шлагбаум не остановит. Так и пошла наша война Алой и Белой розы. Ладно, ну их всех к черту. Зачем в выходной говорить о работе?..
– А что ты собиралась делать вечером? – спросил я, не будучи прочь объединить наш досуг.
– Смотреть очередной фильм, – заговорщицки прошептала Марина. – Если вдруг решишь составить мне компанию, то с тебя как с гостя – пицца. Вино у меня есть.
– С удовольствием! – Предложение пришлось мне по душе. – Поехали!
– Пошли! – поправила Марина. – Я живу недалеко. Пиццу сможешь купить по дороге.
Фильм оказался неплохим, режиссеру удалось снять историю о любви двух случайно встретившихся женщин, не опускаясь до пошлятины и, что еще хуже, не «возвышаясь» до занудливого морализаторства. Еще одна версия на тему, как вечером встретились два одиночества, провели ночь вместе, а поутру навсегда расстались. Или все же не расстались – режиссер оставил маленькую лазейку для тех, кто любит хеппи-энды. Снято было красиво. Не шедевр, но твердую четверку поставить можно. И послевкусие (а это, на мой взгляд, самое главное в любой картине) оставалось хорошим – светлым, с небольшой примесью грусти.
Мы так увлеклись фильмом, что забыли о пицце – съели в самом начале по куску, а остальное доедали уже холодным, под обмен мнениями.
– Чашечку кофе? – предложила хозяйка.
– Не откажусь, – ответил я.
Кофе… С младых ногтей я вернейший адепт его, только адепт не гнусного растворимого кофе, а натурального, правильно поджаренного и перемолотого в мельчайшую «пушистую» пыль. Я люблю кофе настолько, готова, невзирая на чад, поджаривать зерна до нужной кондиции и молоть их, остывшие и маслянистые, вручную на специальной мельнице. Лишь кофе может окончательно пробудить меня ото сна или подбодрить во время работы. Вы никогда не задумывались над тем, почему, в отличие от чая, кофе не требует никаких дополнительных церемоний, в большинстве своем вычурных и надуманных? Ответ прост – кофе хорош сам по себе. Густой, терпкий, с красивой светло-коричневой пенкой, и самое главное – без сахара! Никакого сахара быть не должно, сахар все портит. «Горький, как моя жизнь» или «горький, как мое сердце» – так говорят о кофе на Востоке.
Разговор под кофе как-то не клеился, но и уходить домой мне не хотелось. Впрочем, никто мне и не намекал, что, мол, пора тебе парень, завтра – начало рабочей недели. Мы сидели на удобном маленьком диванчике и пили кофе. Когда кофе был выпит, Марина сняла очки, повертела их в руках и сказала:
– За страсть к огромным оправам меня дразнили в школе Стрекозой…
– Ты будешь смеяться или негодовать, но я, как только тебя увидел, назвал Стрекоза.
Сказав это, я заволновался – не обидится ли, но напрасно. Марина шутливо погрозила мне пальцем и спросила:
– А у тебя было школьное прозвище?
– Было.
– И какое?
– Угадай с трех раз, – предложил я, – а если не получится, то зайди завтра в любой из кабинетов нашей любимой гимназии и поинтересуйся, какое прозвище можно дать человеку с фамилией Коновалов?
– При полете фантазии можно и Бэтманом назвать.
– Значит, у моих одноклассников с фантазией было плохо.
– А в гимназии тебя прозвали Айболитом.
– Ну, это логично, – одобрил я. – Раз доктор и не вредный, то, значит, Айболит. Впрочем, Айболит был ветеринаром. Уж не очередной ли злокозненный намек на коновала?
– В сегодняшнем фильме героини проболтали друг с другом всю ночь, – Марина лукаво посмотрела на меня, – но иногда они все-таки делали перерывы и занимались чем-то еще…