– Так вот – без спросу? – не поверила Тамара Ивановна.
– Да, – кивнула Сабирова. – Зашла как к себе домой, порылась в твоем шкафу, примерила костюмчик и ушла в нем. Свои люди, чего там церемонии разводить. Не насовсем же берет. Ну и все другое… Например, ужинать обязательно надо всем вместе, ужин растягивается надолго, часа на два, все орут, галдят, а ты сиди, улыбайся и не моги уйти, пока свекор не разрешит. А когда Катерина возвращается к себе и забирается с мужем в постель, к ним может без предупреждения заглянуть один из его братьев. Так, поболтать, не наговорился за ужином, бедняжка. И сестре надо вскакивать, одеваться и изображать гостеприимную хозяйку. И так все время. Индусы – народ компанейский, они вообще не понимают, что такое одиночество. Для них это вроде наказания, и поэтому каждый, кто без предупреждения припирается к сестре в гости, считает, что он оказал ей благодеяние. Катерина говорит, что в первые месяцы никакого терпения не хватало – срывалась через раз, но потом привыкла.
– Жуть! – ужаснулась англичанка Раиса Павловна.
– И еще – все родственники мужа учат сестру жизни. Как приезжую, не знакомую с их укладом. И очень обижаются, что она отмахивается от их советов. А вот к чему невозможно привыкнуть, так это к их местным насекомым. Тараканы размером с ладонь, пауки – с блюдце! Я сама, когда на свадьбу летала, видела.
– Они их там едят, наверное?
– Нет, Вячеслав Мефодиевич, это китайцы едят все, что шевелится. Индусы в большинстве своем вегетарианцы.
– Это они зря, – покачал головой Вячеслав Мефодиевич. – Такая дичь пропадает!
– Меня сейчас стошнит! – напустилась на него Агеева. – Ненавижу тараканов! Как хорошо, что у нас их нет!
– Постучите по дереву, – обиженно посоветовал Вячеслав Мефодиевич. – А то знаете как оно бывает? Сегодня – нет, а завтра есть.
И ведь накаркал, пророк гимназический, – назавтра в столовой появились тараканы!
…Ученики уже отобедали, шел шестой урок, и в столовой собралась небольшая группа свободных сотрудников – завуч Панина, две англичанки из начальной школы – мисс Джейн и мисс Элизабет, в обычной жизни – Евгения Александровна и Елизавета Георгиевна, физкультурник Литвиненко и я.
– Голодный повар – это парадокс, – сказал Юра, ставя поднос с тарелками на стол, за котором сидел я.
В гимназической столовой – самообслуживание. Сам взял, сам съел, сам убрал за собой. Исключение делается только для директора – ей носят обеды в кабинет. Не «по-ресторанному» – на подносе, а по-походному – в металлических судках. Как я узнал от Марины, Эмилия Леонардовна не ест в столовой исключительно из человеколюбия – не желает стеснять учеников и сотрудников своим присутствием. Во всяком случае, так говорит она сама.
– Действительно, – согласился я. – Пока готовишь – тут попробовал, там попробовал и сыт.
– Был у меня одноклассник, так тот обожал пробовать фрукты на Черемушкинском рынке. Ходил меж рядов с пакетами и приценивался. По-твоему и выходило – пока весь рынок пройдешь, можно было недурственно наесться.
– Общеизвестный способ – у меня соседка так развлекается. – Я отправил в рот кусок котлеты.
– Как сегодня котлеты? – поинтересовался Юра.
– Как всегда – вкусно, – проглотив, ответил я.
За соседним столом Панина делилась с Литвиненко своими впечатлениями от поездки в Египет.
– Нет, все-таки арабы – прирожденные торговцы. Помню, устав от пляжа и моря с кораллами, заглянула я в лавочку, где продавались ароматические масла. Ну, знаете, наверное, все такие экзотические и целебные масла – из кипариса, алоэ…
– Видел, – кивнул Литвиненко, – всякая разноцветная хрень в причудливых флакончиках.
– Но не в товаре дело, дело в продавце, – не обратив внимания на его реплику, продолжала Панина. – Этот старый араб, стоило мне войти внутрь, принялся скакать вокруг меня так, словно я была его первой тещей. «О, несыравиненая ханум!» – на ломаном русском завел он песнь, наметанным взглядом распознав во мне русо туристо. «Бери масоло, хорош масоло, зидес будет хорош, и зидес будет хорош, и зидес будет хорош!»
Руками он показал сначала на мою голову, а потом и на все остальное. Усадил в покрытое ковром кресло и стал поочередно подносить к моему носу флакончики, закатывая глаза, гримасничая и цокая при этом языком. При этом он не забывал то и дело почтительно кланяться мне и, мешая немногочисленные русские слова с арабскими, нахваливать свой товар. Как ни странно, мне почти все было понятно. Это было такое потрясающее шоу, что я почувствовала себя не то Клеопатрой, не то Нефертити, не то царицей Савской и в знак признательности купила у него пару-тройку флаконов, совершенно мне не нужных.
– Развел все-таки, – удовлетворенно констатировал Литвиненко. – Это они умеют.
– Что поделаешь, – улыбнулась завуч, – профессионал. Впрочем, масло пригодилось. Пошло на сувениры.
– Всегда удивлялся тому, как преображаются люди на отдыхе, – тихо, так чтобы не было слышно остальным, сказал Юра. – Представить невозможно, чтобы в Москве кто-то смог бы развести Борисовну на ненужную покупку.
– Где ж еще расслабляться, как не на отдыхе? – так же тихо ответил я.
В Египте я был дважды – в Хургаде и Шармэль Шейхе. Остался доволен. Море, солнце, необременительные курортные романы с соотечественницами. Чтобы эти курортные романы не имели шансов превратиться в обременительные, я никогда не завожу их с москвичками. А то ненароком возникнет соблазн продолжить по возвращении, и пошло-поехало… Нет, я не имею ничего против длительных отношений, как раз такие отношения, как мне кажется, складываются у меня с Мариной, но курортный роман должен быть мимолетным. В этом-то и скрыта прелесть курортных романов – люди встречаются, проводят почти все время друг с другом и дней через десять расстаются навсегда. Скорое расставание и заведомое отсутствие продолжения упрощают многое, начиная с выбора партнера. В Шармэль Шейхе я неплохо провел время с администратором супермаркета из Челябинска, сексапильной, веселой девушкой, не обремененной, мягко выражаясь, излишним интеллектом. В Москве мне с ней было бы скучно, а там мы прекрасно провели время. Восторгались морем, кораллами, диковинными рыбками, объедались аутентичными местными вкусностями, катались на верблюдах…
Сначала я решил, что у Юры развился инсульт. А что еще можно подумать, когда твой сосед по столу вдруг замирает, челюсть его отвисает, а взгляд стекленеет, скособочившись куда-то вправо? Ничего хорошего тут не подумаешь. Молодой возраст? Ну, инсульты у молодых в наше время перестают быть редкостью, потом – может, у Юры плохая наследственность?
Как и полагается профессионалу, я не стал тормошить Юру и задавать ему идиотские вопросы вроде: «Юр, ты чего?» или «Что с тобой, Юра?». И так ясно, что ничего хорошего, а от толчка, пусть даже и несильного, Юра мог бы свалиться на пол и в придачу к инсульту заработать травму. Вот уж радости – инсульт с переломом одной из конечностей. Умрешь в приемном отделении, пока заведующий неврологией и заведующий травматологией станут решать, кто из них не будет лечить тебя в своем отделении.