— Нет. Он где-то потерялся во время нашего победного марша. И мое оружие тоже. А как насчет той пластмассовой игрушки, которую тебе впарил Орбан?
Я показал ему «Пять-семь».
— Это уже что-то, — сказал Сэм. — У меня ничего не осталось, кроме фонарика и головной боли.
— Тогда нам лучше отправляться в путь. В какую сторону пойдем?
Он встал на колени, затем осторожно приподнялся и осмотрелся вокруг. Слева и справа от нас возвышались массивные электрические опоры. Темные провода, висевшие между ними, проходили через лик луны, словно черные царапины. Никаких других ориентиров не было, но я узнал размытые контуры Берегового парка, маячившие к югу от нас.
— Мы только в паре миль от моей квартиры, — произнес Сэм. — Если нам удастся незаметно проникнуть туда, я вскрою тайник под досками пола. Тогда у нас будет куча оружия, и мы сможем продолжить наши ночные приключения.
— Идем.
Я не мог больше ждать. Если бы мы остались сидеть на земле, я забыл бы, как работают мои руки и ноги. У меня не было пулевых ранений, но я чувствовал себя омерзительно — словно кто-то вытащил из моего торса пару важных частей и поменял местами несколько больших шестеренок в болевшей голове.
— Мне понравилась твоя затея с багром.
— Хорошо, что «Рэлстон» проводит рыболовные экскурсии. Чертовски приятный отель.
— Да. К сожалению, им придется отложить эти туры на какое-то время. Мы разбили два их катера.
Это был долгий и утомительный переход при свете луны. Мы шли по чавкавшей грязи и рытвинам, заполненным лужами — через саликорнию, болотную траву и другие виды растительности, которые так любят местные натуралисты. Лично я не советовал бы вам бродить по ним, если ваше тело покрыто кровавыми царапинами. На краю природного заповедника я увидел несколько флуоресцентных вывесок, которые сияли на невзрачном офисном здании, стоявшем неподалеку от болота. Этот крохотный намек на цивилизацию обрадовал меня. К сожалению, я не мог приблизиться к огням большого города, не побывав в квартире Сэма.
Мы прошли по маленькому мосту, который пересекал мутный канал и вел в общественный парк. Луна озаряла призрачным светом столы для пикников и детские площадки с качелями и «горками».
— Гарсия-парк, — сказал Сэм. — Мы уже близко. Нам даже не придется выходить на главную дорогу. Чуть дальше зоны пикников находится кладбище. А там одна пробежка по полю, и мы окажемся у моего дома.
— Ты думаешь, я способен на какие-то пробежки?
Меня начинало пошатывать от усталости. Тем не менее Слова Сэма о кладбище напомнили мне о странном факте, которой Жировик нашел в Интернете. Речь шла о настоящем преподобном Хабари — точнее, о его могиле. Я снова притих. Парк действительно оказался небольшим, но нам пришлось перебираться через железный забор, ограждавший кладбище.
— Сэм, я помню это место.
Мы шагали мимо монументов и надгробных плит. Кладбищенский двор зарос растительностью — похоже, траву здесь косили только прошлой осенью. Пластмассовые цветы блестели под лунным сетом, как обглоданные кости.
— Ты раньше часто проводил тут время. Мы приходили сюда пару раз.
Сэм ответил не сразу.
— Да, дни пьянок и пустых раздумий, — сказал он наконец. — Я прикончил здесь сотни бутылок. Это помогало мне как человеку понимать глубинные вещи.
— Кладбище или бутылки?
— И то и другое.
Я не стал говорить ему, что он ангел, а не человек. Никто из нас не любит таких уточнений. Вместо этого я попытался вспомнить план кладбища, переданный мне Жировиком. Юго-восточный угол? Мы как раз туда и направлялись. Я вновь заскучал по своему телефону и файлам, хранившимся в нем.
— Дай мне фонарик.
Сэм бросил на меня удивленный взгляд.
— Зачем он тебе понадобился? Мы ведь хотели оставаться незаметными.
— Я тут подумал кое о чем. Давай его, не жмись. Мы уже час не слышали звуков погони.
Он неохотно передал мне фонарик. Вряд ли слабый свет мог выдать нас. Тем не менее я направил луч на землю, время от времени скользя им по надгробным камням. Вскоре мы вышли на небольшую лужайку, на которой почти не было растительности. На краях проплешин с грязной землей виднелись жалкие остатки травы. Ее пучки походили на колонны отступавших отрядов.
— Бобби, свет фонарика… Ты начинаешь беспокоить меня.
Я хотел ответить шуткой, но одна из могил привлекла мое внимание. Свернув налево, я направился к ней. Сэм шептал, что это неправильное направление, однако я не слушал его. Он последовал за мной.
— Бобби? Какого черта ты делаешь?
— В данный момент я интересуюсь не чертом.
— О чем ты говоришь? — спросил он сдавленным голосом. — Что тебе тут?..
Он не успел закончить вопрос, потому что отдаленный шум, который усиливался несколько последних секунд, стал слишком громким, чтобы игнорировать его.
— Вертолет!
Сэм произнес это слово примерно таким же тоном, каким капитан Крюк прокричал: «Крокодил». Я погасил фонарик, и мы оба упали на землю, прижав лица к грунту. Оставалось надеяться, что сверху мы выглядели, как обычные надгробные камни. Шум лопастей нарастал. Наконец, вертолет завис над нашими головами. Луч прожектора заметался по территории кладбища, но, к счастью, ни разу не коснулся нас. Я знал это, потому что подглядывал. Вертолет пролетел мимо, и луч яркого света продолжил сканирование на расстоянии от нас.
Когда шум винтов почти затих, я встал, включил фонарик и осмотрел ближайшую могилу. После этого мне больше не хотелось говорить. Сэм поднялся на ноги и встал рядом со мной.
— В чем дело, Бобби?
Он понял, что означало мое молчание. Обычно парни таким голосом спрашивают: «Сколько мне еще осталось, док?», хотя уже знают ответ. «Недолго». Я осветил фонариком могильную плиту. Тут нечего было объяснять. Во всяком случае, так мне казалось. Надпись выглядела старой и выветрившейся, но слова читались разборчиво — даже при слабом свете.
Мозес Исаак Хабари
Родился 14 января 1928
Покинул эту землю 20 мая 2004
Отец, брат, пастор, человек мира
Я повернулся и посмотрел на Сэма, но он не отводил взгляда от надгробной плиты.
— Как ты узнал?
Вопрос был тихим, словно дуновение ветра, но поскольку ему предшествовала пауза — момент молчания, во время которого в моей голове возникали сотни других озарений, — он показался мне пугающе громким. Я повернулся к Сэму и вдруг увидел шесть фигур, бежавших к нам через кладбище. Нас разделяла только сотня ярдов.
Время для дискуссий кончилось.
Истощенные, мокрые и израненные, мы снова убегали от погони. Как только мы сделали первые десять шагов, пули защелкали вокруг нас по надгробным плитам. Автоматические винтовки наших преследователей были оснащены осветительными приборами. Когда я сворачивал в сторону, два-три луча сопровождали каждое мое движение. Я бежал за Сэмом, полагаясь на его знание местности. Он без труда мог найти пути отхода и надежное укрытие. Взбежав на холм, мы увидели край кладбища и высокую каменную ограду. Перед нами была не железная сетка забора, а большая мемориальная стена. Она выглядела достаточно прочной, чтобы устоять под выстрелами гранатометчиков. Фактически эта часть территории напоминала место, куда расстрельная команда отводит осужденных преступников, чтобы предложить им последнюю сигарету.