Лена кивнула:
– Лёше оно тоже нравилось. Мне кажется, вы бы нравились друг другу.
У меня иногда тоже мелькала такая мысль, но я промолчал.
– И ещё – я очень боюсь того, что сейчас начнётся пьянка, – Лена прижалась ко мне. – Этот твой Свиридов всё время пьёт водку…
– Но это не значит, что он будет ей угощать чукчей, – хмыкнул я. – Здесь это вообще не принято. Ты работала в организации, где аборигенами занимались в общем-то всерьёз, и понимаешь, о чём я говорю.
– Конечно. Но Лёша рассказывал мне, что все, с кем он путешествовал по северам, – геологи, археологи, этнографы – постоянно поят аборигенов. Даже не обирая их, просто так.
– Значит, Алексей путешествовал с людьми, которых на Севере принято называть «гастролёрами». У большей части постоянно живущих здесь людей не принято поить местных. По ряду причин, и не в последнюю очередь – ради собственной безопасности. Подпившие аборигены ведут себя агрессивно и крайне неадекватно. Можно запросто нарваться на нож в спину, причём безо всякой веской причины, просто так. Или быть вынужденным к таким мерам самообороны, о которых потом сам будешь вспоминать с ужасом до конца дней.
– Тебе приходилось?
– Мне много чего приходилось, Лена, – вздохнул я.
– Бедненький, – она прижалась ко мне, и я почувствовал её горячее сердце даже через два слоя меховой одежды.
Первый раз за время нашего романа я задумался: есть ли у нас будущее?
Или, может быть, это водка, выпитая в яранге со Свиридовым?
Свиридов и Тагир ночевали в вездеходе. Я развернул свой кукуль и устроился ночевать на улице. Что-то давно я так не ложился – чертовски приятно, просыпаясь, видеть над собой не потолок, а звёздное небо. Лена же упросилась лечь в яранге.
– Мне ничего не будет от их спального мешка? – она озадаченно разглядывала длинную ломкую шерсть, которая крошилась от прикосновения её пальцев.
– Ну вообще-то кукуль – наверное, один из самых тёплых спальных мешков на Земле. Как видишь, я собираюсь ночевать в нём на открытом воздухе.
– Нет, я не про это…
– Ааааа… – я моментально понял, в чём дело. – Нет. Насчёт «этого» ты можешь не беспокоиться. Это ещё один миф об аборигенах, на этот раз – со знаком «минус». Они постоянно промораживают свою меховщину на жутком холоде, после того она ещё и коптится под потолком яранги. Насекомые в такой атмосфере не живут.
Дед Сёмка и его жена Татьяна Сергеевна распалили в «госпитальной» яранге очаг корнями кедрового стланика и сухой лиственницей. Несмотря на это, густой сизый дым заполнил всё её пространство, так что находиться там стало возможно, только лёжа почти ничком на оленьих шкурах. Мы потягивали чай из больших фарфоровых кружек, и Свиридов подтрунивал над дедкой Сёмкой, называя его паразитом.
– Ну, я паразит, – запальчиво говорил дедка. – Но всё равно это из-за вас, русских. Когда вас не было, мы жили, как хотели, пасли оленей, дети с нами были. Вы детей стали в интернаты забирать, они – в городах оставаться. А в городах кому ламут нужен? Вот он и становится кочегаром, сторожем, вахтёром. Бичом, в общем, становится.
– А что, с твоей точки зрения, надо сегодня ламуту? – подзадоривал его Свиридов.
– Ну… – дедок хитро зажмурился. Видно было, что давно вынашиваемые планы захвата мирового господства, подогретые малой толикой водки, сейчас рванут наружу. – Ну, прежде всего надо, чтобы нам отдали все наши земли. Вот сколько их при царе было – все обратно. Если где построена дорога, посёлок или город какой – выплатить всем компенсацию. Всем поровну.
– А золото, серебро, которое здесь добыто было? – не унимался Свиридов.
– Оценить и деньги нам отдать. Вот так. Снова – поровну…
– А что ваши дети получат, если всё сейчас вам… – попыталась вступить в разговор Лена, но я, зыркнув, заставил её замолчать.
– А медицинское обслуживание, образование?
– Ну мы ж в государстве живём? Оно нам всё это должно и так, – удивляясь нашей непонятливости, говорил дедка.
– А чего это оно вам должно, если всё отдаст? – Свиридов откровенно потешался.
– Как чего? Мы ж в нём живём! Оно гордиться должно, что живёт в нём древняя вымирающая нация – ламуты! И вообще, Абрамович на Чукотке выступал и сказал: мол, русские должны извиниться за то, что с нами, северными народами, сделали!
– Ладно, дед, – Свиридов встал на четвереньки, чтобы не хлебнуть дыма, и пополз к выходу из яранги. – Вуду я у Путина, доложу ему все твои требования.
Наутро мы собирались обратно в Хихичан.
– Вы что, так и не будете искать этого Алексея? – обратилась Лена к Свиридову.
– Я? С чего бы это?
– Ну всё-таки поножовщина.
– Не убил же он? Убил бы – я б акт составил, может и поискал.
– Вот так? И всё?
– Милая девушка, – Свиридов неожиданно открылся в общении с Леной с другой, неизвестной мне стороны. А ведь я знал старого шельмеца больше пятнадцати лет! – Милая девушка! Самое лучшее, что мы можем сделать, – это оставить их в покое. Совсем это не получается, сами видите, – он показал на идущую за горизонт тракторно-вездеходную колею, возле которой расположилось Чумовое стойбище. – Но кое-что мы можем. Каждый мужик у этих ребят – на вес золота. Ну подрались по пьяни, пырнул ножом один другого не до смерти – бывает. Дело житейское. Вам в Москве, или откуда вы там, так не кажется, а для меня это – так. Сейчас Коля будет ещё две недели отлёживаться, свою жопу лелеять, а стадо должны пасти два человека – вот этот Лёха и есть там ещё один, Димон, он зятёк у дедки. Заберу я Лёху, и Димон этот с оленями – ну как справится? А так – выздоровеет Коля, Лёха вернётся на стойбище, они там что-ничё друг между другом порешают – и всё уладится.
– А закон…
– А что закон? – прямо удивился Свиридов. – Закон в моём лице о нём не забудет. Приедет Лёха по осени в посёлок за продуктами – я ему эту жопу разорванную вспомню! Так отметелю, что он у меня не то что пятый угол в кабинете– седьмой искать будет! А так… В общем, не было ничего…
На обратном пути я обратил внимание на вертолёт, летящий «на эшелоне» в сторону Вубенина. Или верховий Вороньей реки… Хотя кому и что там могло понадобиться?
Новые люди в посёлке Хихичан выделяются, как… как пятно желтка на чёрной чугунной сковороде, вот как.
Мест, где можно повстречать новых людей, в посёлке предельно немного. Это три магазина – «Наташа», «Синяя птица» и «Ночной дозор», – поселковый совет, милиция и баня. Я не включил в этот список кафе или ресторана, потому что в посёлке нет ни одной точки общепита или кабака: сельчане предпочитают отдыхать у себя дома, потребляя местный самогон, приобретаемый у полутора десятков шинкарок.