К счастью, недостаточно цивилизованные для просвещенного европейского сарказма русские и татары подвоха не поняли. Стали с улыбкой повторять фразу – чем окончательно убедили мир в своем коварстве.
Но вот сейчас я оказался в такой странной версии России, где эта фраза имела полное право на существование. В мусульманской России!
Впрочем, одернул я себя, само слово «Россия» здесь не имело никакого смысла. Здесь нет России. А также Англии, Германии, США, Китая… Это мир городов-государств, лоскутных территорий, которые никогда не объединяются в империи. Каким-то образом функционалы задержали его в феодализме, в тех временах, когда «мы псковские» или «я казанский» значили куда больше, чем «я русский» или «я татарин». Все те же самые народы носились по Европе и Азии; энергично совокуплялись; завоевывали, уничтожали и ассимилировали друг друга; меняли веру, имена… Мало кто знает, что предки чеченцев, к примеру, были христианами, что татары – никакие не татары, а булгары, взявшие название племени татар, истребленных монголами еще во времена Чингисхана. История – дама ветреная и веселая, пусть даже ее юморок – большей частью черный.
Так что самую первую и самую бульварную ассоциацию «я попал в Россию, где у власти исламисты» можно смело отбросить. Я попал в город Орысалтан, существующий на месте Москвы в мире под названием Вероз. На месте Стокгольма там город Кимгим, на месте Киева – какая-нибудь Абабагаламага, вместо Парижа – тоже какой-нибудь Дыр-Бул-Щыл. (Наверное, только польский город Щецин, страшный своим названием для любого народа, пишущего латиницей, своего названия не сменил.)
А русских здесь нет и не было. И немцев. И тунгусов, и коряков, и татар, и башкир. Это – другой мир, только отчасти похожий…
С этой твердой мыслью я и вышел из таможни Николая Цебрикова. Оглянулся – и хмыкнул.
Из Орысултана таможня выглядела как… как склеп?
Как мавзолей?
Да, скорее – как мавзолей. Не тот, коммунистический, с мумией Ленина, что стоит на Красной площади, а как обычный восточный мавзолей: высокий сводчатый проем, в котором прячется небольшая дверь из резного дерева, купол над маленьким, три на три метра, строением из белого камня…
– Мама родная, – пробормотал я. – Так… я же на кладбище!
Таинственные сооружения вокруг сразу обрели смысл. Мавзолеи, усыпальницы. Восточное кладбище. А каким еще оно может быть в этом городе?
Но интересный же человек Цебриков, если его таможня «проросла» на кладбище…
Я шел вдоль мавзолеев, вглядываясь в надписи над дверями. Опять же странно – надписи были на русском. Да и русские имена встречались часто:
«Петра сына, Василия, место погребения. Да будет милость Аллаха над ним милостью щедрою! Именем Бога милостивого, милосердного. Каждая душа вкусит смерть, после вы вернетесь к нам!»
Или такая:
«Эй, приверженцы истинной веры! Будьте едины! Тогда вас ждет благоденствие! Сын Равиля, Искандер, покоится здесь».
Некоторые надписи ставили меня в тупик, еще раз напоминая, что я не на Земле:
«Нет Тенгри, кроме Аллаха. Мухаммед – посланник его!»
Большинство надписей украшала богатая резьба – цветы, геометрические узоры. Фотографий не было, но это вроде и в нашем мире у мусульман не принято.
Очень часто могильные надписи походили на философские или богословские изречения:
«Только с божьей помощью можно порвать со злом и стать достойным человеком! На примере меня, презренного, судите об этом!»
А потом я наткнулся на маленький мавзолей (дверка, похоже, там была так, для проформы), надпись над которым заставила меня вздрогнуть:
«В раю я, ласкает гурия меня. Но безутешен, вот и плачу, не мама мне она, не мама мне. Подходит ангел, дает игрушку. Но безутешен я и плачу: не папа мне он, знаю я».
Вся экзотика, все странности и чуждости этого мира вдруг стали совершенно не важными. Я стоял у детской могилы, и во что бы ни верили родители ребенка – в Христа, Аллаха, Тенгри или теорию эволюции Дарвина, – их горе было самым обычным и настоящим.
Я поежился, и вовсе не от ветра. Обхватил плечи руками и постоял, глядя на чужую могилу в чужом мире.
Вот только мир как-то сразу перестал быть чужим. Превратился из лаковой открытки, из эксперимента арканских естествоиспытателей в живую вселенную – ибо только в живой вселенной люди умирают.
– Не надо плакать, – сказал я вполголоса чужой могилке. И тихо пошел дальше по каменным дорожкам между мавзолеями, уже не заглядывая на надписи.
Интересно, а есть ли дети у функционалов?
Я вдруг всерьез задумался об этом. Только ли свобода передвижения – плата за способности функционала? Только ли поводок – оковы? Человек, в сущности, легко смиряется со своей несвободой и даже находит в ней выгоды, декабрист Николенька тому пример. А вот ради любимой, ради детей – способен сорваться с любой цепи и пойти на верную смерть.
Секс для большинства функционалов был любимым развлечением.
А вот семьи они, как правило, не имели…
Уже на выходе с кладбища, у высокой, с человеческий рост, каменной ограды, я встретил первых жителей Орысултана. Действительно, похожие на татар два немолодых уже человека. Одежда, впрочем, ничего этнического в себе не несла: ботинки, брюки, пальто…
Мы коротко раскланялись друг другу и разошлись, не проронив ни слова.
Что ж, первое испытание я прошел, удивления своим видом я у местных не вызываю…
* * *
Храм Исы-пророка, вызвавший бы гневный вопль протеста у любого московского священника, карикатурно походил на храм Христа Спасителя. Хотя прямой связи тут, наверное, не было – история наших миров слишком уж различалась, развилка была скрыта где-то во тьме веков. И стоял храм совсем в другом месте, где-то в районе нашей Маяковки – конечно, если хотя бы Кремль стоял там же, где и у нас. И похож он был лишь на первый взгляд. Купол похож, да. Зато имелись два минарета, вырастающие прямо из купола, облицованные голубой плиткой пилоны, отсутствие крестов и наличие богатой узорчатой вязи (кстати, только здесь я и встретил витиеватую арабскую письменность).
Сам город Орысултан, он же Орызалтан, вызывал легкую оторопь. Кимгим выглядел чем-то игрушечно-святочным, но, несомненно, европейским. Не то немецким городком времен Гофмана, не то английским времен Диккенса. Что-то в нем было знакомое и приятное, то ли из книг, то ли из кино. А вот Орысултан не походил ни на что. Ни на Турцию – шумную и безалаберную, как я подсознательно боялся, ни на более экзотические Египет или Эмираты.
Здесь и впрямь был Кремль. На башнях вместо звезд или орлов были водружены золотистые треугольники. Честное слово, я бы обрадовался хоть арабским полумесяцам, хоть иудейским шестиконечным звездам – это было бы понятно. А треугольники? Масонская пирамида? Ага, только перевернута основанием вверх. Символ троицы? Да уж, с тем же резоном можно решить, что это призыв сообразить на троих…