– Ты… – он заколебался, – ты что-то умеешь? Такое, что не может человек?
– Да. Иногда. У меня временами получается открывать проходы между мирами. Мой друг, он куратор в моем мире, считает, что произошел какой-то небольшой сбой. Был момент, когда мы с ним сошлись в поединке. Но мои способности почему-то не исчезли до конца. Я сумел дать отпор. И теперь мы оба слегка неполноценны. Кто-то из нас должен стать куратором Земли. Кто-то, вероятно, должен погибнуть. Это один вариант.
– А второй?
– Если мы сумеем избавить наш мир от влияния функционалов с Аркана, убедим или заставим их оставить нас в покое, то мы можем уцелеть оба. И, наверное, даже пользоваться нашими способностями в своих собственных интересах.
– Интересно… – задумчиво сказал Дитриш. – Ой. Извини. Я как-то… абстрактно все рассматриваю.
– Ничего.
Мы помолчали.
– И что ты хочешь делать? У тебя же есть какой-то план, раз ты пришел к нам?
– План появился, когда я увидел эту дуру на горе…
– Дуру? А, понял…
– Я хочу туда попасть.
– И?..
– Не знаю. – Я развел руками. – Дальше – не знаю. Я ведь даже не в курсе, что это такое. Может быть, это то единственное во всей Вселенной устройство, которое позволяет функционалам путешествовать из мира в мир и вообще творить их чудеса. И если его разрушить…
– То ты застрянешь у нас.
Об этом я как-то не подумал. Дитриш говорил вполне серьезно, и я невольно представил себя запертым на этом острове – навсегда. Ой…
С другой стороны, что же получается – умереть я готов, лезу на рожон, а вот остаться здесь боюсь?
– Ну, попрошу у тебя протекции… работы в местной библиотеке. Буду заниматься историей.
– Хорошее дело, – согласился Дитриш. – Работы немного…
Мы одновременно улыбнулись.
– Может быть, эта штука ничего и не значит, – сказал я. – Может, это памятник. Или музей. Или дом отдыха. Может, в нее и входа нет. Но я хочу попробовать. И мне нужна помощь.
– Кроме меня, тебе никто не поможет, – сразу сказал Дитриш.
– Точно? А ваша власть?
– Императрица очень уважаема в обществе, – осторожно подбирая слова, сказал Дитриш. – Но ее власть реально не столь уж и велика. Мы… как бы сказать… не сильно нуждаемся в управлении. Есть полицейские, но нет армий, как в древности. Да и вообще отношение к Людям-над-людьми – оно вовсе не плохое. Оно уважительное. Почтение, легкая опаска и священный трепет. Появляются нечасто, никого не обижают, скупают у авантюристов предметы с материка и учат ими пользоваться. Лечат. Один раз было… ну, не война, у нас нет войн. Но спор был между двумя поселками. Из-за пахотной земли. Ее не очень много, центр острова – безжизненные горы…
– Да, я там побывал, – мрачно сказал я.
– Ну так Люди-над-людьми спор прекратили. Не силой, конечно. Но как-то так… участок земли отдали в пользование третьему поселку. И все еще были довольны.
– Все-таки они правят.
– Присматривают. И за это их уважают. Есть сила, которая если надо – наведет порядок. Все это знают и все довольны.
– А ты?
– А мне не нравится эта штука над головой, – мрачно сказал Дитриш. – Не нравится, и все тут… Ты голоден?
– Ну…
– Пойдем в дом! Я прикажу, чтобы тебе отвели комнату и накрывали к ужину.
– Я вообще-то снял номер в гостинице… – начал я. Но Дитриш так выразительно улыбнулся, что я прекратил мяться. – Спасибо. Благодарю за приглашение. Но учти, я опасный гость. Эти добрые Люди-над-людьми могут заявиться за мной.
– Пусть попробуют, – не очень уверенно сказал Дитриш. – Пусть только попробуют. Это будет скандал.
– А они скандалов не боятся.
– Идем. – Дитриш похлопал меня по плечу. – Будь что будет… – Уже когда мы были у самых дверей, он негромко добавил: – А ты… ты правда убивал живых людей?
– Да, – ответил я. – Но они от этого быстро становились мертвыми.
Мне приготовили не только комнату. Медлительный немолодой мужчина, явно один из старших слуг в доме, провел меня на второй этаж, в комнату для гостей, как-то очень внимательно оглядел, удовлетворенно кивнул и удалился. Я же, воспользовавшись тем, что к гостевой комнате примыкала ванная, с удовольствием вымылся – первый раз после Тверди. Здесь не было электрического освещения, только свечи, но была горячая вода и довольно привычный душ над огромной мраморной ванной, мыло и шампунь. Когда я вытирался огромным мягким полотенцем, в дверь деликатно постучали, потом она чуть-чуть приоткрылась, и чья-то рука положила на каменный пол стопку одежды.
Видимо, она была из гардероба Дитриша, но мы и впрямь оказались достаточно близки по фигуре.
Вкусы Дитриша мне тоже оказались близки. Джинсы, или что-то столь к ним близкое, что не имело смысла искать другое слово – и цвет темно-синий, и материя плотная, и проклепано на уголках карманов. Рубашка – просто клетчатая красно-синяя рубашка, и застегивающаяся нормально, а не в их странной манере «на плече». Ботинки – не новые, но явно очень удобные для ходьбы по горам. Все было чистое, а белье и носки, похоже, новыми.
Я задумался. Одежда скорее для похода в горы, чем для мирного ужина.
Впрочем, Дитриш сразу все пояснил, когда слуга проводил меня в обеденный зал.
– Я специально попросил дать тебе такую одежду. Чтобы если бы тебе пришлось… быстро покинуть дом, ты чувствовал себя комфортно. И ботинки поэтому разношенные.
– Ты предусмотрительный, – сказал я.
– Я очень предусмотрительный, – ответил Дитриш с грустью. – Иногда чрезмерно. Но это лучше, чем попадать впросак.
Стол был накрыт, но к моему глубокому облегчению нам никто не прислуживал. Дитриш явно подумал и о том, чтобы нам не мешали разговаривать.
– Мне бы хотелось тебя о многом расспросить, – смущенно сказал он сразу. – Но ты голоден. Ешь, а я пока расскажу тебе то, что знаю сам.
Я ел. С огромным удовольствием. Вначале была утка в соусе из апельсинов. Что-то китайское, хоть и претерпевшее в этом мире изменения. Потом густой суп из мидий, рыбы и то ли осьминогов, то ли каракатиц, измельченных так основательно, что и не разберешь. Я уже смирился, что здесь, как в Аркане, второе едят первым. Видимо, и на Аркан эту манеру занесли отсюда? Может, и впрямь это не совсем уж будущее моего мира?
Хотя, конечно, делать такие умозаключения на основе обеденных церемоний – дело гиблое.
Дитриш тем временем рассказывал – обстоятельно и подробно. Начиная с самого детства – как он видел башню, но ему никто не верил, кроме отца. А отец велел молчать. И объяснил, что тех, кто видит башню, могут забрать с собой Люди-над-людьми. Дитриш так и не узнал, есть ли под этими словами какое-то основание. Он даже не знал, видит ли башню его отец, мать и сестра точно не видели. Но он был послушный мальчик и стал молчать на эту тему. Иногда, конечно, прорывалось, но не часто…