— Смотрите, здесь Ирочке три годика. А это она с сестрёнкой, с Ларой. Ларочка у меня старшая… Это она с Ирой в дочки матери играет. Да, тут — это она в первый класс идёт. А вот — опять они с Ларой… Это уже, наверное, классе в пятом… — вдруг она закрыла лицо рукавами халата. — Как она могла сделать с собой такое? Как?! — проревела она сквозь плотную махровую ткань, уронила руки и уткнулась Михаилу в плечо.

— Я вам уже говорил. Она не кончала с собой, — Михаил попытался встать, но хватка немолодых рук, обнимавших его, оказалась неожиданно крепкой.

— Откуда вы знаете? Вы даже ни разу её не видели! — окружённые сетью тонких морщинок красные заплаканные глаза испытующе впились в его лицо.

— Михаил!

Он вздрогнул. В углу возле серванта стояла Ирина. Под распахнутым синим кимоно виднелось превратившееся в сплошной кровоподтёк, утратившее естественную форму тело. Сквозь тонкую кожу в нескольких местах выпирали страшные синюшные бугры изломанных костей.

— Михаил! Объясни ей, что я этого не делала, — несмотря на отчётливо звучащие слова, мёртвые губы девушки оставались неподвижными. — Убеди её и успокой. Ты обещал мне быть с ней, пока она не успокоится, — в следующую секунду угол рядом с сервантом опустел. Михаил опустил глаза на припавшую к нему женщину, но та, похоже, ничего не видела и не слышала.

— Поверьте, я знаю… Ирина не убивала себя.

— Но милиция… — голос женщины звучал уже не так уверенно.

— Они ошибаются, — решительно сказал Михаил.

— Да? — словно вдруг проснувшись, женщина внимательно посмотрела на него. — Ах, вы такой милый, — её голос стал низким и ласковым. — Вы стараетесь меня успокоить…

Сильные руки обвили шею Михаила, и он ощутил, как слишком упругие для её лет губы жадно припали к его губам. Он сделал попытку освободиться, но вместо махрового халата под его пальцами оказалась горячая женская кожа.

* * *

Полумрак кабинета нарушали только длинные узкие светильники, расставленные по углам. Занявшая почти все стены коллекция картин Рене Магритта контрастировала с тёмными громадами высоких книжных шкафов с готическими башенками наверху.

Миктиан откинул крышку небольшой серебряной шкатулки и принялся набивать трубку, с любопытством поглядывая на девушку, замершую на коленях посреди кабинета.

— Как, ты сказала, твоё имя? — ароматное облако дыма лениво поплыло в сторону магриттовской «Ностальгии».

— Эльвира, мой господин.

— Эльвира… — задумчиво повторил Миктиан, остановившись над девушкой. — И что же тебе, Эльвира, привиделось обо мне?

— Вы явитесь, — голос девушки взволнованно дрожал. — У вас будет госпожа… и дитя.

Восторг в глазах девушки сменился ужасом, когда она ощутила невидимое стальное кольцо на своей шее. Оно потянуло её вверх, и Эльвира, задыхаясь, поднялась в воздух. Взор Миктиана горел бездной космического мороза.

— Дитя?! И кто ещё знает об этом?

— Никто, мой господин… Только мои… мои друзья… — прохрипела трепыхающаяся в двух метрах над полом Эльвира, пытаясь вздохнуть.

— Что?! — Миктиан, казалось, был готов испепелить её на месте, но железное кольцо на шее вдруг исчезло, и девушка с грохотом обрушилась на пол.

— Простите, мой господин! — Эльвира, даже не пытаясь подняться, подползла к ногам Миктиана. — Эти люди… Все они — ваши верные подданные. Единственное, чего они хотят — служить вам! — не переставая говорить, девушка покрывала поцелуями ногу Миктиана. — Мы ждём ваших повелений, господин! — по-собачьи преданные глаза наполнились слезами. Миктиан помолчал, покусывая мамонтовую кость мундштука.

— Всему своё время, — произнёс он наконец. — Сейчас мне ничего от вас не нужно. Поэтому мой приказ — ждать. И хранить в тайне всё, что вам известно. Ясно?

— Да, мой господин, — уже поднявшаяся на колени Эльвира, бряцая амулетами, упала ниц. Но её голос прозвучал разочарованно.

— Вот и славно, Эльвира. Ты можешь идти. — Миктиан, словно утратив всякий интерес к своей гостье, отвернулся, попыхивая трубкой, к «Стеклянному ключу», как если бы собирался что-то спросить у картины.

Но когда девушка уже взялась за дверную ручку, властный голос Миктиана заставил её остановиться.

— В твоём видении было дитя, о котором ты говорила?

— Нет, мой господин… — удивлённо проговорила Эльвира. — Но…

— Тогда с чего ты взяла, что я пришёл именно за этим? — резко обернулся к ней Миктиан.

— Я… я не знаю… — смешалась девушка. — Но зачем тогда вам являться сюда? И госпожа…

— Действительно… — тихо процедил Миктиан. — Ладно, ступай!

— Мой господин… — Эльвира в который раз опустилась на колени. — Сегодня ночью наша община собирается…

— Даже не надейтесь! Мне сейчас не до ваших убогих шабашей! — жёстко отрезал Миктиан. — Я же сказал, что призову вас, когда придёт время!

— Да, мой господин! — снова зазвенели цепочки и амулеты. — Простите! — девушка поклонилась. — Ваши верные слуги будут ждать ваших повелений! — и вновь разочарование скользнуло в её словах.

— Эльвира! — услышав своё имя, уже подошедшая к воротам девушка остановилась и с удивлением уставилась на маленького мальчика, непонятно как появившегося рядом с ней. — Эльвира, — повторил мальчик, и в его голосе прозвучал металл. — Нам надо поговорить.

Глава 7

Разложенный диван создавал впечатление, что за ночь комната уменьшилась в размерах чуть ли не вдвое, а журнальный столик, втиснутый в проход между диваном и сервантом, только усиливал эту иллюзию.

Едва показавшееся из-за соседних домов солнце, проскользнув сквозь частую сеть тюля, с беспощадной откровенностью освещало постель и два укрытых одним одеялом тела.

Михаил, казавшийся до того крепко спящим, открыл глаза, в которых не было и следов сна. Он осторожно повернул голову и посмотрел на женщину, положившую голову ему на плечо и, видимо для надёжности, обхватившую его рукой. Нитка слюны из уголка её губ мирно струилась на его грудь.

— Татьяна, — шёпотом позвал Михаил. Женщина причмокнула губами, но глаз не открыла. Удовлетворённый глубиной её сна, Михаил возвёл глаза к потолку.

— Я не могу, — проговорил он, словно обращаясь к люстре. — Я дал слово, — он помолчал, похоже, выслушивая ответ. — Миктиан? Я слежу за ним. Не важно, как, — Михаил снова прислушался. — Больше я не позволю себе опрометчивых шагов. Да. Это моё окончательное решение.

Тарахтение дверного звонка поставило точку в этой беседе; Татьяна открыла глаза. Михаил сделал движение встать, но женщина остановила его.

— Нет. Мало ли, кто это? Не надо, чтобы тебя видели, — она поднялась и сняла с подлокотника дивана свой махровый халат. — Побудь здесь, милый, — улыбнулась она.