«Все ложь!» – хотела воскликнуть Анна в ответ на эти фальшивые слова, но она нашла в себе силы воздерживаться от комментариев, и лишь безразлично пожала плечами, шутливо заметив, что жене от мужа достался халат поновее и покрасивее.
– Что ты чувствуешь внутри? – с неподдельным интересом спросила Наталья Петровна, кивнув на почти незаметный, но уже увеличившийся живот.
– Ничего… Постоянно хочу есть и спать! – вяло отозвалась Анна. Не в силах больше терпеть компанию «родственницы» и сославшись на утомление, девушка поторопилась покинуть столовую. По пути она стянула булку с блюда, которое внесла румяная и сдобная Марья, после чего, пожелав хорошего дня, направилась в свою комнату.
– Ты по-прежнему лелеешь надежду убрать ребенка из своей жизни? – бросила ей в спину Наталья Петровна. Анна замерла, сделала глубокий вдох и робко кивнула, не оборачиваясь.
– Что ж, – бодро заметила жена «брата», – я тебе в этом помогу.
– Спасибо, спасибо, родненькая Наташенька, за то, что ты, наконец, на моей стороне! – выдохнула Анна с облегчением, бросившись к ногам сидящей на одном из плетеных стульев благодетельницы.
– Не надо так ластиться, Анна, я это делаю не для тебя! А для невинной души – малыша, которому ты желаешь смерти. Какая же из тебя выйдет мать?
Эти слова больно ранили Цыпу, она с трудом заставила себя подняться с пола и побрела в свою комнату. Девица ошиблась, Натали не была союзником, эта женщина что-то задумала и неведение пугало Анну. В любых словах Натальи Петровны предназначающихся для «родственницы» сквозил холодок неприязни, словно между ними выросла непреодолимая стена из стекла, благодаря которой они больше не имели возможности сблизиться.
От Козыря по-прежнему не было никаких вестей. Первая волна гнева и обиды отступила и теперь будущая мать ждала хоть какого-то шага от мужчины, которого продолжала любить. Обстановка в доме стала невыносимой. Иван Феклистович избегал «сестру», он не сидел с ней больше за одним столом во время завтраков и ужинов, предпочитая питаться отдельно – у себя в кабинете, а если Анна попадалась ему на глаза, то стремительно ретировался, как от чумной. Устав от его беготни, она обратилась к Наталье Петровне:
– Я чувствую себя в чем-то виноватой и не знаю, как мне себя вести. Признайся, вы желаете, чтобы я уехала?
– Напротив, Аннушка, лично я жажду, чтобы ты была рядом! – с волнением произнесла женщина, понимая, что в последнее время вела себя отстраненно и напугала беременную и очень мнительную гостью. В то самое мгновение в ней словно что-то включилось, она подобрела и стала излишне вежливой и внимательной.
В доме время от времени начал появляться чужой мужчина, как выяснилось, это был супруг кухарки Марьи. Суровый человек с тяжелым взглядом с почтением кланялся молодой женщине в мужском халате, не произнося при этом ни единого слова.
Незнакомец приходил утром и закрывался в загадочной дальней комнате на втором этаже, а поздно вечером покидал усадьбу. Несколько раз в день буквально на четверть часа стук и возня замирали, но затем шум возобновлялся. Анна не знала, куда себя деть от раздражающего звука, сводящего с ума, ей приходилось много времени проводить на улице – гулять по саду. Наталью Петровну дома было не застать, она постоянно куда-то исчезала. «Уж не завела ли любовника?» – размышляла от скуки Анна. Конечно, эта версия казалась ей глупой, но как говорится: в тихом омуте черти водятся… Анна терпеливо ждала инициативы от хозяев дома, объявления ближайших планов, ведь она заручилась поддержкой Натальи Петровны, пообещавшей помочь в избавлении от ребенка.
– Идем, Анна, – произнес голос Ивана Феклистовича. Рано утром он вошел в комнату «сестры» без предупреждения. Анна удивленно уставилось на мужчину, поднялась с кровати и последовала за ним. Он направился к таинственной комнате, в которой много дней подряд пропадал муж кухарки Марии. На первый взгляд там было светло и красиво: новые обои, большая кровать с новым матрацем, кресло-качалка, изящный столик, на котором можно писать или питаться, уголок для умывания. Помещение казалось приветливым до того момента, пока она не заметила решетку на окне.
– Для кого эта комната? – спросила Анна, дрогнувшим голосом.
– Для тебя, – добродушно произнесла Наталья Петровна.
Больше это помещение не вызывало умиления, на кровати Цыпа рассмотрела ремни, предназначавшиеся для того, чтобы насильно удерживать человека в лежачем положении, а дверь изнутри была металлической, без ручек дабы узник не имел возможности выбраться из убежища.
– А как же мои мечты… о свободе и независимости… о счастливом и спокойном будущем… Зачем вы обращаетесь со мной, как с игрушкой? Это жестоко! Проклятие матери так и будет висеть над моей головой, пока я не умру? – шептала Анна с ужасом. – Я всегда буду чьей-то пленницей!
– Не надо трагедии, не делай из нас чудовищ! – пряча глаза, произнес Иван Феклистович, на всякий случай, преградив ей путь к открытой двери.
– Но ведь ты обещала, Натали, ты дала слово убрать из моей жизни этого… ребенка! – захлебывалась своим отчаяньем Анна.
– И я не отрекаюсь от обещания! Я говорила, что избавлю тебя от него – так и будет. Мы дождемся, пока малыш родится, а потом ты пойдешь искать новые приключения!
Слова, сказанные просто и по-доброму, звучали убийственно, Анне захотелось кричать так, чтобы вместе с дыханием ее покинула жизнь. Она устала скитаться, опасаться, прятаться, бороться…
– Совсем недавно за окном ты заметила беспокойную птицу на дереве и гнездо с птенцами, – продолжила Наталья Петровна. – И ты тогда сказала, что мой сад не бесплоден, он плодоносит, но в другом смысле! И ты была права, Аннушка, если я не в состоянии выносить и родить ребенка, это не значит, что я не могу его воспитать. Это дитя останется здесь и получит все, что не сможет дать ему такая беспутная мать как ты.
– Откуда вы знаете, что я беспутная мать?!
– Ты хотела его убить, Анна, – с волнением произнес Иван Феклистович.
– Неужели ты это допустишь, Иван? – испуганно произнесла Анна, глядя в глаза мужчине, на лице которого мелькало смятение.
– Наша мать поддержала бы меня! Если хочешь, напишу сестре Лизе, узнаю ее мнение, если она, конечно, захочет ответить на вопросы, ты же помнишь, она не знается с нами.
– Да плевать на мнение других! Что ты думаешь, брат мой? Есть у тебя свои мысли на этот счет? Может, снимешь юбку жены и примешь самостоятельное решение? – за свой «вызов» Анна тут же поплатилась, разозлившийся «родственник» схватил ее, и поволок к кровати и уже через минуту не без помощи Натальи Петровны она была надежно пристегнута и обездвижена.
– Мы поможем тебе, – прошептал женский голос. – Будь благодарна и прими нашу заботу.
Анна понимала, что сражаться с тесными ремнями бессмысленно, поэтому расслабилась и просто наблюдала за происходящим.
– У нас есть предложение для тебя, Анна, – робко произнес мужчина, поправляя отутюженный сюртук, который как будто вмиг стал ему немного тесен. – Это кажется глупым, я понимаю… Мы долго и подробно все обсуждали несколько дней… И я, если честно, сначала был не в восторге от идеи, но все-таки, подумав, нахожу, что в этом есть некий смысл… Ты знаешь, детей у нас быть не может… и мы подумали, что растущее в тебе дитя предназначено нам…