— Могу. Но это не значит, что стану.
— Ты можешь меня отсюда вытащить?
Уотсон остановился, взявшись за ручку двери.
— Каким образом? — спросил он.
— В данный момент я не заключенный «Вертикали». Я обвиняемый из семнадцатой камеры. А ты мой адвокат. Ты можешь вывести меня отсюда?
— Чего?
— Подделать решение суда. Взломать электронный замок на двери. Подкупить охрану. Что угодно.
— Это как-то слишком, — усмехнулся Уотсон.
— Ну же, — настаивал Борланд. — Свои люди. Сочтемся.
— Разве ты не должен вернуться вниз?
— На кону вопросы куда более серьезные. Я не шучу.
— Нет, — ответил Уотсон. — Пожалуй, я лучше оставлю тебя здесь.
— Погоди! — Борланд поднялся. — А мой телефонный звонок? Я имею право на звонок.
— Тебе зачитывали «Права Миранды»?
— Я и так знаю, что у меня есть право молчать.
— Вот и воспользуйся своим законным правом.
— Дай мне телефон, — сказал Борланд. — С твоей стороны есть лоток для передачи вещей. Я его верну. Это не нарушение. Тебе ничего не будет.
Уотсон помолчал.
— Я не буду звонить Алене, — пообещал Борланд. — Даю слово.
— Нет, — сказал Уотсон, и его губы снова подернула улыбка. На миг все маски пропали, и сквозь некогда приветливое лицо вежливого, искреннего парня промелькнул облик человека, пораженного облучением не только физически, но и морально.
Борланд словно окаменел.
— Ну ладно, — сказал он и вытащил из кармана найденную в будке охраны заточку. — Лучше бы ты послушался. Потому что теперь тебе будет по-настоящему больно.
* * *
Самолет продолжал движение на юг. От низкого гула двигателей Виктора уже стало немного подташнивать. Он попробовал закрыть уши руками, но улучшение не наступило, а разговоры от этого стали почти не слышны.
— У нас конкретика по поводу списка эвакуации, — сказал один из бойцов, закончив слушать сообщение по радио.
— Да? — вымолвил командир. — И какая же?
— «Контроль-шесть».
— Нехило.
Виктор попытался получше рассмотреть его в щель между ящиками. Командир что-то подсчитывал в уме.
— Погоди, — сказал он и взял рацию. — Не сходится что-то.
Он тихо произнес в рацию несколько слов. Виктор чуть не проклял себя за то, что не умеет читать по губам. Любая крупинка информации была для него крайне важна.
Догадываться о содержании не пришлось — командир озвучил принятие им решение.
— Разворачиваемся, — сказал он. — Летим обратно в Москву.
Бойцы не сказали ни слова. Приказ есть приказ. Командир поставил их в известность, только и всего. Передать распоряжение пилотам ему следовало самостоятельно, так что он направился к кабине, попутно хватаясь за свисающие с потолка страховочные петли.
Следующего шанса на перелом ситуации могло не представиться. Собравшись, Виктор обогнул ящики и поднял пистолет.
Первые две пули сразили бойца, сидящего на скамье по левому борту. Второй схватился за автомат, но детектив пустил ему три пули в грудь. В ОРАКУЛе его учили, что снимать бронежилет нельзя, пока не окажешься на «чистом» объекте. То ли боец такого инструктажа не получал, то ли счел самолет достаточно чистым — уже не имело значения. Пули пронзили ему сердце и легкие, боец был мертв еще до того, как упал.
Грохот выстрелов наверняка был слышен в кабине, на дверь которой Виктор тут же нацелился. Наверняка о случившемся уже сообщили на землю. Вряд ли кто-то из кабины выйдет, чтобы разобраться с неизвестным диверсантом в хвосте. Дверь бронирована. Им проще приземлиться и поручить силам подкрепления сделать все остальное. Летел ли самолет на прежнюю базу, или же направлялся в другое место в Москве — в любом случае после приземления его будут встречать две сотни стволов. Приземляться было нельзя. Следовало любой ценой прорваться в кабину. Однако два пилота и командир при оружии оставались большой проблемой.
Влад в ужасе глядел на Виктора, стараясь вжаться в рифленый металл перегородки за спиной.
— Тихо, — сказал ему Виктор и наклонился поближе. — Никаких имен.
Юрист закивал. Похоже, он не сразу сообразил, кто перед ним появился, как черт из табакерки. Он выглядел очень плохо. Виктор не знал, чем ему можно помочь и возможно ли это вообще. Ранения от взрыва, прерывание лечения, побои, полученные от профессионалов, и сильная тряска заметно отразились на его состоянии. Ему было тяжело дышать, каждый вздох сопровождался хрипом. Взгляд был расфокусирован, Влад еле держал голову. Если бы не недавний укол, он бы уже упал в обморок или впал в кому, но сейчас он испытывал страдания просто от того, что находился в сознании.
Виктор взял его за плечо.
— Влад, ты меня слышишь? — прокричал он. — Это ты подложил бомбу?
Никакой реакции. Виктор не был уверен, что юрист понял его.
— Кто подложил бомбу? — повторил он чуть громче, глянув в сторону кабины и чуть шевеля пистолетом. — Кто?
Телефон зазвонил так внезапно, что Виктор чуть не выстрелил в пол. Он выпрямился, вытаскивая свою трубку. Номер был неизвестен.
— Да, — крикнул он и тут же, изменившись в лице, отступил назад. — Борланд? Откуда ты звонишь?!
* * *
Частная клиника «Альстромера» не имела никаких особых логотипов, по которым можно было бы догадаться, что все ее пациенты имели то или иное отношение к радиоактивному облучению. С медицинской точки зрения, больной, нуждающийся в операции, ничем радикально не отличался от точно такого же больного, но вдобавок облученного. Радиация сама по себе не заразна, и учреждать специализированную больницу для ее жертв не было нужды. Но в Москве это был не самый загадочный способ делать деньги. Людей с неопасными для здоровья дозами облучения в столице было выше крыши, и, даже если им требовался всего лишь стоматолог, они все равно предпочитали «Альстромеру».
Эмиль припарковал служебный «Фиат» неподалеку, не спеша проделал путь до клиники, внимательно все осматривая. Прошел через раздвижные двери.
— Я к Ольге Коротковой, — сообщил он девушке в приемной. — По приглашению.
Спустя пять минут Эмиль получил белый халат и бахилы. Не очень удобно — быстро пистолет не вытащить. Зайдя за угол, Эмиль переложил оружие в карман халата и прикрыл его снятым в одной из палат полотенцем.
Проходя мимо очередной палаты, Эмиль остановился, затем вернулся к двери и заглянул внутрь. Здесь никого не было, кроме пациентки, отходящей от наркоза. Кислородная трубка во рту сначала не позволила опознать ее с первого взгляда, но Эмиль обладал прекрасной памятью. Он точно видел эту девушку раньше, пусть и на фотографии.