Я в полном «обмундировании», но без огнестрелов, их мне не оставили. Зато со мной мечи, семихвостка и кнут, который всё-таки вернули.
Ловлю какого-то слугу.
– Как пройти к чёрным покоям?
– Туда, господин, потом направо в третий проход из красного зала, – отвечает он.
Иду, как указано. Красный зал – огромный и пустой. Такое ощущение, будто человеческая суета, царящая во всех закоулках дворца, сюда не проникает. По четыре высоких двери с каждой стороны: иду в указанную слугой и попадаю в царство тьмы.
Чёрные драпировки стен, чёрные занавеси на окнах, чёрные ковры и мебель. Всё – чёрное, и только в центре комнаты возвышается небольшой беломраморный фонтан. Из комнаты ведёт только одна дверь – налево, и она открыта. Следующая комната – точная копия предыдущей. Вдоль стен – скамьи.
А потом я попадаю в зал. Зал полон удивительных механизмов. Инстинктивно я понимаю, что это боевые тренажёры. Механизмы щетинятся остриями копий, лезвиями мечей, заостренными пирамидками на головах булав и кистеней. Турники с приводами и цепями, подвешенные к потолку площадки, верёвки, диковинные лабиринты из деревянных и металлических балок. Чёрный пол и стены, а вместо потолка – голубое небо. Я щурюсь и понимаю, что потолок – стеклянный. Это невероятно дорого. У Жирного стекло – только в его спальне. Даже в приёмном покое у него кварц. А у меня – бычий пузырь.
Посередине зала – нечто вроде насеста. На насесте – человек. Он сидит на корточках, голова опущена. Подхожу.
Это Киронага. Он поднимает голову и улыбается.
– Ну, здравствуй, Риггер.
– Я смотрю, ты здесь главный.
– Да, – Киронага с удовольствием растягивает слова. – Я здесь главный. Но не самый.
Медленно приближаюсь к нему.
– И чему ты хочешь меня научить?
– Я научу тебя, как меня победить.
Достаю меч.
– Ну, давай.
– Видишь тот механизм? – спрашивает Киронага, показывая на мудрёное приспособление поблизости от меня.
– Да.
– Дёрни рычаг слева и парируй его удары.
Подхожу к механизму. Дёргаю рычаг. Тут же ко мне движется лезвие, медленно, вяло. Отбиваю его. Ещё одно. Ещё одно.
– И это всё? – скучающе спрашиваю, отбивая стандартные удары лезвий.
– Почти, – отвечает Киронага.
И тут механизм ускоряет движение. Я отбиваю. Быстрее, ещё быстрее. Уже становится не так и просто. Я делаю одно и то же движение, бессознательно, не думая о том, что делаю. Скорость увеличивается и увеличивается. Ещё быстрее. Я не чувствую рук, всё мелькает перед глазами. Удар, удар, ещё удар.
Я отскакиваю назад, позволяя автомату работать вхолостую.
Киронага лениво подходит и становится на моё место.
Он отбивает все удары автомата, держа меч в одной руке. Не останавливаясь, перекидывает оружие из правой в левую и продолжает парировать. Автомат всё ускоряется. Не видно ни рук, ни клинков – только сверкающая каша.
– Видишь, – говорит Киронага, повернув ко мне голову, – это несложно. Просто тренировка и больше ничего.
Я понимаю, что если я сейчас встану на место Киронаги, мне снесёт голову первым же ударом.
Автомат начинает замедляться. Киронага отходит назад, ко мне.
– Теперь, Риггер, всё свободное время ты будешь проводить в этом зале. Видишь цифру над автоматом?
– Наверное, это единица.
– Не глупи. Ты не умеешь читать текст, но считать ты умеешь и цифры различаешь. Поэтому смотри – от единицы – к десятке, по этому ряду. За двадцать дней. Сегодня ты становишься к этому аппарату и тренируешься до вечера. Без перерывов и еды. Завтра делишь день на две части. Половина – тут, половина – следующий тренажёр. Тебе будет проще, потому что этот даст тебе должную подготовку. К десятому дню ты будешь работать по часу минимум с каждым из тренажёров. А через двадцать дней ты сдашь экзамен. Не тренажёрам, а мне.
– А потом, – добавляет он после паузы, – я буду тебя учить.
Он идёт к выходу. Я смотрю ему в спину. Потом поворачиваюсь к тренажёру и нажимаю на рычаг.
* * *
Я сижу на полу в тренажёрном зале и не могу подняться.
Я понял, почему Киронага поступил именно так: взвалил на меня эти аппараты и ушёл. Потому что я – могу. Потому что мне нужно не учиться, а просыпаться.
Мне трудно поднять руку. Встать на ноги – почти невозможно. Но я – могу. Я прошёл этот тренажёр – первый. Я могу двигаться с такой скоростью, и это не годы тренировок. Это мои собственные способности, о которых я раньше не знал.
Путь до собственной комнаты представляется невероятно длинным. Кажется, мне нужно пересечь целую страну, а не дворец.
Я поднимаюсь. Очень тяжело. Руки висят плетьми. Ножны тянут к земле.
На самом деле, можно никуда не ходить. Можно перерезать себе вены и проснуться утром свежим и довольным. Но почему-то мне не хочется делать так. Мне хочется дотащиться до постели, прижаться к тёплой Рите и уснуть. Нет, сначала принять ванну, а потом уснуть.
Я не думаю о сексе: сейчас, я чувствую, меня может добить любое усилие.
Десять часов. Десять часов непрерывного боя. Пару недель назад я бы ни за что не поверил, что смогу такое сделать. Правда, если бы меня спросили, я бы ответил, что смогу.
Ползу через дворец. На меня оглядываются слуги, но мне плевать на то, как я выгляжу.
Выхожу на улицу. Воздух – это так приятно. Доползаю до перехода на соседний двор и там падаю на скамейку. Уже темно, ходят люди с факелами. Ко мне подсаживается человек, чьё лицо я не вижу в темноте.
– Здравствуй, Риггер, – говорит он.
Я не узнаю голос. Но голос странный: хриплый, точно больной. В мире, где от болезней лечатся смертью.
– Ты кто? – спрашиваю я.
– Неважно, Риггер, кто я. Важно – кто ты. Точнее, кем ты станешь.
– И кем я стану?
Человек тяжело поднимается. Я вижу, что у него абсолютно белая борода. Я никогда не видел такой бороды. Хотя однажды я видел альбиноса. У него были белые волосы и красные глаза.
– Ты станешь мной, – говорит человек и уходит.
У меня нет сил идти за ним.
* * *
Утро встречает меня ласковыми солнечными лучами и нежным дыханием Риты. Она всё ещё спит. У меня болит всё тело. Но мне хорошо, потому что я знаю: это не зря. Я знаю, что это – правильно.
Я встаю и ползу на кухню. В таких покоях как мои есть отдельная кухня, где можно просто быстро перекусить. Впрочем, можно попросить еду в комнату, дёрнув за шнурок звонка.
В кухонном шкафу обнаруживается сыр, который я уплетаю за обе щеки. Я страшно голоден.