Мне показалось, или драконье чутьё в самом деле уловило исходящее от Люсси злорадство?
И да, на пороге особняка стоял тот, одно воспоминание о котором пробирало до дрожи, — глава цирковой труппы, толстопузый Шеш.
Первые минут пять в кабинете царила тишина. Хмурая такая, нервная. Я жалась к ноге сидящего в кресле Дантоса, блондин изображал надменного аристократа, а толстяк стоял подле стола и откровенно трусил.
Да, Шеш боялся! И явно чувствовал неловкость. И вообще заговорить не решался. В итоге, этот воистину неприятный разговор сам герцог Кернский и начал…
Сказать по правде, я ожидала какого-то вступительного слова, каких-нибудь пространных рассуждений, но… кто-то по-прежнему торопился на свидание. Наверное, именно поэтому в тишине кабинета прозвучало отрывистое:
— Сколько?
Шеш шумно вздохнул.
Пауза. Долгая, томительная… А потом глава труппы доказал давно известную мне истину — дурак он, полный! Просто Шеш опять вздохнул и выпалил:
— Пять тыщ.
Я поперхнулась, Дантос тоже закашлялся.
— Сколько-сколько? — переспросил блондин.
Но вместо того, чтобы повторить эту поистине грабительскую сумму, глава труппы уставился в пол и забормотал:
— Ваша светлость, понимаете, она… она же как член семьи. Родная нам. Всем родная! Когда она пропала, мы… да мы плакали. Астрочка же такая… такая…
Шеш запнулся, нервно отёр мокрым рукавом не менее мокрый лоб, и…
— Вы даже представить не можете, какое это сокровище. Она же такая ласковая, такая послушная. И ест немного, и все-все команды с удовольствием выполняет. Не дракон, настоящее золото.
Глупость, конечно, но… так вдруг приятно стало, так радостно. Я же в самом деле именно такая, просто обстоятельства временами мешают.
И тем обиднее было услышать ироничное:
— Да неужели?
Глава труппы опять запнулся и залился густым румянцем, а я…
Жмот. Нет, ну какой же он всё-таки жмот! А с виду такой благородный, такой приличный!
А Дантос как будто поиздеваться решил. Как будто мстил. Причём непонятно за что.
— Пять тысяч за полудохлую ящерицу — это слишком, — отчеканил блондин. — Сто золотых, и ни монетой больше.
Одна часть меня мнение герцога Кернского разделяла. Во-первых, пять тысяч действительно дорого, за такую сумму особняк в центре столицы купить можно, причём с прислугой. Во-вторых, Дантосу нельзя соглашаться сразу, иначе Шеш, чего доброго, ещё больше цену взвинтит. Или заподозрит чего-нибудь, а нам подозрительные не нужны, любопытные и шантажисты тем более.
Зато другая искренне возмущалась. Каких-то пять тысяч! За маленькую красивую меня?! И… и ему жалко?!
— Четыре пятьсот! — выпалил циркач.
Блондин шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Нет, не понимаешь ты меня, — процедил герцог. — Не понимаешь…
И снова пауза, и снова кабинет заполнился тишиной. В этот раз она не просто нервной, пугающей была!
Я по-прежнему прижималась к ноге Дантоса, поэтому Шеша видела плохо. Но, кажется, глава труппы, в которой я отпахала семь лет, смутился и побледнел. А светлость слегка озверела…
— Послушайте, уважаемый… — процедил блондин. Причём слово «уважаемый» как оскорбление звучало. — Я ведь могу решить вопрос иначе. Я могу вызвать стражу и заявить, что вы украли дракона у драхов. Учитывая отношения с этим племенем, проблемы будут колоссальные. Вас сгноят в тюрьме, и это как минимум.
Толстяк Шеш мгновенно вспыхнул и окрысился.
— Я не крал! Дракон… дракон…
— Что «дракон»?
— Мне подарили!
— Кто? — Герцог подался вперёд и даже в крышку стола вцепился.
А циркач опять замолчал, потупился.
Напряжение было огромным, тишина — липкой. И хотя разговор к торгу уже не располагал, Шеш всё-таки спросил:
— Сколько вы готовы дать за дракона, ваша светлость?
— Тысячу, но при условии, что ты рассказываешь всё, до последнего слова.
Глава труппы шумно вздохнул и кивнул.
— Хорошо. Скажу.
Вот после этого Шешу предложили сесть в кресло. Тот факт, что толстяк добирался до особняка пешком, и его одежда, несмотря на наличие плаща, промокла, Дантоса не смущал. Ещё блондин распорядился подать горячего чаю, и хотя я считала подобную любезность излишней, протестовать не стала.
Поднос принесла не Люсси, а Полли. Она же разлила чай по чашкам и придвинула гостю конфетницу. Уходила быстро, но напоследок бросила молящий взгляд на светлость.
— Рассказывай, — дождавшись, когда циркач сделает пару глотков, приказал Дантос.
Шеш заметно побледнел, но не подчиниться не мог…
— Это произошло около семи лет назад, в середине осени, — начал циркач со вздохом. — Труппа переживала не лучшие времена, накануне случился раскол… Нас тогда человек двадцать осталось, может, меньше. Мы двигались вдоль кромки Большой пустыни, шли на юг, в Доран. Если бывали в тех краях, то знаете — есть там местечко, южными курганами зовётся. На одну из ночёвок именно на курганах устроились.
Всё шло как обычно, ночь обещала быть тёплой и спокойной. Но когда окончательно стемнело, у нашего костра объявился гость. Он не носил амулета, но мы сразу опознали — маг. Высокий такой был, сутулый, седой, хоть и не старый. Имени своего не назвал, зато поинтересовался: кто такие и куда идём?
Мы люди бродячие, дорогой наученные, так что отвечать не слишком-то собирались. А он как зыркнет! Всё выложили, разом. Сильный маг был, очень сильный. Узнав что хотел, оглядел наше имущество — прежде всего лошадей и медведя. Был у нас тогда медведь, потом сдох… — Шеш замолчал, шумно прихлебнул чаю. Выдохнул, прокашлялся и продолжил…
— Маг ушёл, а через полчаса вернулся с золотой ящеркой — ну как мы в тот момент подумали. Большой такой ящеркой. Непомерно большой. Он её на плече, как поклажу, нёс. Потом сбросил на землю и сказал: животное редкое, вам пригодится. И, мол, делайте с ней что хотите, но чтобы тварь жива осталась. Через пару лет вернусь, заберу.
Мы тогда не сообразили, что дракон, думали — просто змеюка бесполезная. Но возразить не решились — с такими, как тот, не спорят, разве что самоубийцы. А потом один из купцов доранских, которому тварь показали, разъяснил. Купить хотел, но мы, ясное дело, не отдали. Да даже если бы ящеркой простой была, не продали бы — жизнь дороже. Маг ведь вернуться обещал, найти.
Дантос взглянул на меня. А я… ну а что я? Сидела и слушала, и мысленно кривилась. Ненавижу Его! Всех их ненавижу!
— Что значит «как поклажу нёс»? — спросил Дантос тихо. — Астра что же… сама не могла? Сопротивлялась? Или ранена была?