– Это хорошо, что ты не боишься, – не отрываясь от своего занятия, заметил Крег. – Неизбежное надо принимать легко и с радостью. Как они.
– Колдун указал в центр открытого пространства посреди платформы.
– Кто – они? – не понял Книжник.
– Ты что, ослеп? – насмешливо поинтересовался колдун.
Книжник понял, что дамп указывает на черные круги неизвестного происхождения. Он не столько понял, сколько почувствовал, что это за круги. Это все, что осталось от сожженных тел.
И страх вернулся.
– Тут сгорели люди? – хрипло спросил Книжник.
– Скорее, те, кого вы называете дампами. Да, они про-явили возвышенное нетерпение.
– Нетерпение? Возвышенное? Как это понимать?
– Очень просто. Осталось совсем немного времени до Очищающего света. Но некоторым из нас слишком не терпится попасть туда, где Свет. Они поспешили в будущее, оставив в настоящем свои следы.
Книжника осенило:
– Потому вы и гадаете на этих следах?
– Мы не гадаем. Мы пытаемся заглянуть в будущее. Увидеть то, что можно увидеть, только пройдя Свет.
Колдун обратил свой невидимый взор на семинариста. От этих глаз, которые нельзя было рассмотреть под грубой тканью, парню стало тяжело дышать.
– А ведь ты смог, смог рассмотреть что-то там, вдалеке, – задумчиво произнес колдун, кивнув на сложный узор, в который недавно пялился Книжник. – Ты – особенный.
– Что вы, я самый обыкновенный… – сглотнул Книжник. Попятился – но тут же наткнулся спиной на острие копья воина, стоявшего позади.
– Ты – избранный! – медленно подымаясь, провозгласил Крег. Он заметно оживился, будто его болезненный разум посетила вдруг необычайно важная мысль. – Ты пришел сюда по велению сердца, ты привел пополнение железных солдат во исполнение воли Лучезарного, ты первый, кто прочитал пророческие послания Нетерпеливых…
– Я ничего не прочитал… это просто галлюцинации… – бессвязно отпирался Книжник.
– Не пытайся принизить себя, – медленно обходя его, продолжал колдун. – Возможно, что-то ты делал неосознанно. Но это лишь подтверждает главное: ты – избранный!
Колдун вдруг обернулся к толпе и зычно прокричал:
– Он пришел! Пришел избранный! Пришел Посланник!
Ряды дампов пришли в движение, загудели. Кто-то вскочил на ноги, закачался, силясь удержать равновесие. Интересно, эти полулюди понимали, о чем говорит колдун, или двигались, просто повинуясь рефлексам?
– Посланник… – волнами доносилось из темных глубин станции.
– Посланник, расскажи нам…
– Расскажи, как там – за границей Света?
– Что там – на Той Стороне?
Колдун вкрадчиво приблизил свою прикрытую тканью голову. В лицо Книжнику ударил смрад нечистого дыхания.
– Ты слышишь? Они хотят знать, каково оно – там, где Свет?
– Откуда ж мне знать, как оно там? – отпрянув, пробормотал Книжник.
– Все хотят знать свое будущее, и только Нетерпеливые отправляются туда раньше срока. Они бы и рады рассказать, что видят ТАМ, – Колдун указал на круг, исчерченный «магическими узорами». – Но не все Нетерпеливые – избранные.
– Ну а я-то здесь при чем?!
– Ты знаешь.
Колдун сделал очередной виток вокруг напрягшегося парня. Он ждал, пока тот сам произнесет это вслух. Но слова застряли у Книжника в горле. Взгляд его остановился на одном из черных кругов, в котором он только теперь разглядел неясный силуэт скорчившегося человеческого тела.
Его хотят сжечь.
Превратить в один из этих кругов – чтобы затем чертить по нему грязным пальцем, гадая, какое послание «из ниоткуда» направил им мертвый чужак. Избранный…
– Нет…
– Да! – горячо возразил колдун и заметался меж выжженных кругов, охваченный неожиданным возбуждением. – Ты отправишься туда немедленно! И дашь нам оттуда знать – скоро ли Свет заберет остальных! Слышите, все? – Последние слова Крег выкрикнул в сторону оживившихся воинов. – Братья, слышите?! Он согласен! Он отправляется к Свету!
Книжник дернулся было в сторону края платформы, но его тут же схватили, и он задергался, заметался, пытаясь вырваться и вопя:
– Я не согласен! Я не хочу отправляться к этому вашему Свету! Я готов ждать сколько угодно, пока этот ваш Лучезарный не решит всех нас поджарить! Но только не сейчас! Не сейчас!!!
Он бился, как муха, попавшая в паутину. Крег приблизился к нему, склонил набок жуткую голову.
– Ты боишься… – с некоторым удивлением сказал колдун. – Как я тебе завидую. Спроси у каждого – здесь все завидуют твоей способности испытывать страх и подлинную боль. А значит, твое путешествие к Свету станет удивительным и прекрасным…
– Вы все здесь подонки! Садисты!
– О нет… – колдун словно обрадовался возможности порассуждать на эту тему. – Мы просто несчастные существа, лишенные бесконечного спектра человеческих чувств. Даже боль – та, которая присутствует в любом из нас каждую минуту жизни, – это не настоящая боль. Каждый хотел бы испытать то, что сможешь испытать ты, но не каждому дано ощутить очищающую, подлинную боль…
– Сволочи!
– Наверное, ты слышал: дампы любят наслаждаться болью своих жертв. Почему-то вас, хомо, это пугает. Это все потому, что вы не в состоянии выйти за пределы привычных представлений о зле и благе. Вы боитесь мучений и смерти, надеясь избежать и того и другого, – хотя прекрасно знаете, что и то и другое неизбежно. И вы бежите от настоящих, сильных ощущений, которые подарила жизнь. Для вас крик боли ужасен. Для нас это – музыка. Мы раскрываем жертве всю полноту жизни, концентрируем ее в одной точке, на острие ножа. Мы завидуем вам, тем, кто способен ощутить всю силу настоящей боли, чего мы лишены сами. И ты должен быть благодарен нам – мы предоставим тебе то, на что ты сам никогда бы не решился. Настоящую боль. Настоящий страх. Настоящий Свет.
Книжник отчаянно рвался из цепких рук, кричал, умолял этих нелюдей. Но еще больше – силился заглушить вернувшийся и все нарастающий ужас. А его уже привязывали к вертикальному металлическому столбу на крестовине, установленной на чистой от гари площадке.
Его сгоревшее тело должно создать новый круг – очередное полотно для абстрактных картин безумного колдуна. Сам Крег, замерев в какой-то угловатой позе, пристально наблюдал за приготовлением к убийству. Что это должно быть – жертвоприношение, казнь, теперь уже не имело значения. Просто потому, что в эти минуты Книжник ощутил вдруг острую жажду жизни. Настолько сильное и яркое желание жить, что душа сама готова была вырваться из обреченного тела и отправиться на поиски нового. Но дело было не в самом по себе существовании, которому, по-видимому, пришел страшный конец…
Невероятно обидным казалось то, что он так мало успел сделать за свою недолгую жизнь. Его родина – Кремль – лишь начинала становиться на ноги, человечество только-только подняло голову после бездумного двухсотлетнего выживания. И именно сейчас семинарист мог быть полезен соплеменникам – несмотря на то, как с ним обошлись. Ведь это всего лишь недоразумение, ошибка. Такая же ошибка, как та, что пригвоздила его к этому холодному металлическому столбу.