– Но в этом случае без сканирования сигнала со спинного мозга нам не обойтись. В нескольких точках придется вогнать в него вот эти зонды… – кио продемонстрировал пучок острых игл с расходящимися от них проводами.
– Как скажешь… Где буду находиться я сам?
– Тело придется зафиксировать прямо поверх корпуса. Био станет для тебя чем-то вроде внешнего экзоскелета. Так что надо быть аккуратнее с движениями – чтобы не оторвало руки-ноги и не придавило при падении… – Три-Три замолчал, внимательно поглядел на «пациента». – Ты чего такой бледный? Еще не поздно передумать.
– Нет уж, – семинарист энергично помотал головой. – Давай дальше рассказывай.
Кио продолжил готовиться к операции, проверяя работоспособность машины. Остатки старого мозга, превращенного автоматной пулей в кашу, он выгреб из чаши «мыслесъемника», и теперь проверял работоспособность систем через ручное управление. Робот послушно шевелил манипуляторами, реагировал на раздражители.
Но в этом не было той, прежней жизни. Это понимала даже маленькая Молния. Она даже не смотрела в сторону робота. Сидя в оконном проеме и свесив ноги над пропастью, она молча глядела на далекую луну.
– Дурацкая затея, – пробурчал Зигфрид, наблюдая за действиями Тридцать Третьего.
– Тогда останови его! – тихо попросила Хельга.
– И не подумаю. Он взрослый – пусть сам решает, как ему поступить с собственной жизнью.
– Но он же убьет себя!
– Кто знает? Я в этой технике не разбираюсь. Я воин – мое дело сражаться. Книжник у нас умник. Может, он действительно знает, что делает. А Три-Три вообще спец в этом деле. Если у нас и вправду появится собственный боевой био, это будет неплохо.
…Это было похоже на какой-то зловещий ритуал. С ледяным хладнокровием Зигфрид выскоблил череп Книжника острым, как бритва, кинжалом. Все это время семинарист сидел с закрытыми глазами, пытаясь успокоить сердце, стремившееся вырваться из грудной клетки.
Ему было страшно. Страшна была даже не смерть, а предстоящая потеря своего человеческого естества. Сращение с машиной. Он пытался представить себе, как это будет, но не видел ничего, кроме ледяной тьмы.
– Готово, – шлепнув широкой ладонью по лысому черепу, сообщил вест, осмотрел друга и усмехнулся. – Неплохо смотрится. Как считаешь, Хельга?
Девушка молчала, закрыв рот ладонью. В уголках ее глаз дрожали слезинки.
– Приступим? – Тридцать Третий разложил на куске ткани снадобья из запасов Книжника и теперь внимательно глядел на «пациента». Взгляд его стал ледяным, острым. Он больше не испытывал сомнений.
Книжник посмотрел на лежавшего рядом с кио распотрошенного робота.
– Давай, – тихо сказал он.
И лег лицом вниз на холодный пол.
– Зиг, иди сюда, будешь ассистировать, – позвал кио. – Хельга, лучше не смотри.
Тридцать Третий сунул в лицо Книжника пучок сон-травы:
– Дыши глубже!
Семинарист послушно вдохнул терпкий аромат. Это хорошо, если боли не будет. Он ведь так боится боли. А если боли не будет, но все не так страшно.
Не страшно…
Не так…
Так…
…
* * *
Открыв глаза, он увидел перед собой озабоченное лицо Тридцать Третьего и спросил:
– Ну что, когда все начнется?
– Ты, главное, не дергайся, – ответил тот, глядя почему-то мимо. Затем поднял взгляд на него. Странно – именно поднял, будто был намного ниже него. – Уже все кончилось.
– Кончилось? – недоуменно произнес Книжник. – Почему тогда я ничего не чувствую?
– Потому что я еще не включил сопряжение с системами.
– Сопряжение с системами?
– Я не включу твою связь с системой управления, пока не пойму, что ты все адекватно воспринимаешь и отвечаешь за свои поступки…
Книжник слушал вполслуха. Только сейчас он заметил перед глазами ползущие сверху вниз непонятные знаки и строки цифр. Зеленоватые, словно висящие в воздухе, они соседствовали с тонкими линиями, расчертившими мир координатной сеткой. Он перевел взгляд за Тридцать Третьего и увидел, как, напряженно обхватив себя за плечи, смотрит на него Хельга. И услышал тоненький характерный свист.
Так двигались линзы в оптической системе.
Он смотрел на мир глазами робота.
Только в этот момент пришла вся полнота новых, ранее не знакомых ощущений. Это было странное состояние, которое не объяснить тому, кто сам не ощутил ледяного холода машины, соприкосновения собственной человеческой сущности с бездушным электронным адом.
Это был тот самый момент, когда Книжник готов был понять и простить смертельного врага. Он представил, какая ледяная мгла должна была остаться в глубине души Сержанта – если у него все еще оставалась душа. Где-то здесь, на стыке мертвого и живого, разума и металла находилась дверь в мир бесконечных страданий. Даже теперь, прикоснувшись к преисподней, Книжник понимал: его страданиям далеко до того, что испытывали Сержант или тот же Лого. И при всем этом бывший боец вражеской армии оставался верен своему долгу. Конечно, можно считать это остаточным рефлексом, паразитной программой в обезличенном мозгу, но Книжник был убежден, что это не так.
Он поймал себя на том, что начал жалеть Сержанта и в чем-то симпатизировать ему, как товарищу по несчастью.
Но это все лирика. Зигфрид посчитал бы подобные мысли проявлением слабости. И наверное он прав. Сержант – враг.
И он, Книжник, должен его убить.
– Эй, парень, с тобой все в порядке?
Это уже Зигфрид. Внимательно смотрит прямо в глаза. Если можно назвать глазами то, чем семинарист сейчас воспринимает мир.
– Да, кажется, в порядке… – голос у него странный, наверное, синтетический. Невозможно понять, откуда исходит звук. Это просто смешно: он вроде бы видит и говорит, но со стороны выглядит это так, будто за него все делает уродливая железная машина.
– Милый, как ты? – это Хельга. Заглядывает в объективы, улыбается. Но по глазам видно, как ей страшно.
– Я в порядке! – соврал Книжник. – Будто заново родился.
А в этом – только доля шутки. Он действительно перестал ощущать себя тем, прежним. Даже не мог вспомнить, каково это – ощущать себя обыкновенным человеком.
И страшнее всего было потерять это чувство навсегда.
– Сколько времени прошло? – спросил он.
– Часов пять возились, – отозвался Тридцать Третий. – Да ты не беспокойся – все хорошо получилось. Вроде бы…
– Выходит, у нас часа три осталось?
– Где-то так. А потому не будем тратить времени на разговоры.
Тридцать Третий приблизился – и тут же скрылся из виду, склонившись куда-то к корпусу. Двигать головой пока не получалось, и Книжник видел лишь то, что само попадало в поле зрения. Снова появившись в координатной сетке, кио сказал: