Идея Алки увлекла меня. Проворно упаковав игрушки, пироги, костюм Сережи, я внезапно сдернула с вешалки алое платье и решительно запихнула его в сумку. В косметичку я положила пену для волос, дающую волосам «восхитительный рыжий оттенок».
Далее все шло по сценарию Алки. Мы нарядили елку, едва успев к приезду Туси и Баси, умилились их восторженным лицам при виде елки и подарков.
Толик позвонил Сереге, и мужчины отправились на шопинг. Мы с Алкой готовили стол, «придали моим волосам рыжий оттенок», Туся и Бася скакали вокруг елки, такса Элси оглушительно лаяла, Алка болтала с друзьями одновременно по домашнему и мобильному телефонам.
Время от времени с краткими сводками о ходе операции звонил Толик. Мужчины купили и компьютерные «штуки», и витрину, и получили новое задание от Аллы. С каждым звонком голос Толи становился все задорнее, видимо, мужчины успевали чем-то согреваться в последний декабрьский день.
Ровно в одиннадцать раздался звонок в дверь. Тяжело топая, Толик и Серега внесли очередную витрину, выудили из карманов прочую добычу.
– С Новым годом! – воскликнула Алка и повисла у своего мужа на шее.
Элси залаяла, дети заверещали, телефоны зазвонили одновременно, а мой ошалевший супруг во все глаза смотрел только на меня. Он сделал пару шагов вперед, успел заметить парадно накрытый стол, еще пара шагов…
Я стояла перед ним в своем новом алом платье. Сердце колотилось, как бешеное, а глазам стало горячо. Серега приблизился ко мне, нежно провел руками по обнаженным плечам и притянул меня к себе.
– Какая ты красивая и… желанная! – прошептал он. – Я бы тебя ни за что не узнал в этом платье! Как же я люблю тебя!
Я едва дышала. Он поцеловал меня долгим поцелуем и потом, глядя в глаза, сказал:
– Давай договоримся – теперь каждый Новый год будем встречать в гостях или где-нибудь еще. И каждый Новый год ты будешь покупать себе новое вечернее платье!
Я бродила по осеннему парку, собирая самые красивые листья, и составляла букет. Однажды я обратила внимание, что кленовые листья напоминают человеческую ладонь – так и хочется пожать распластанную дружескую пятерню. Притихшая природа успокаивала меня, отгоняла грустные, навязчивые мысли.
В последнее время все в моей жизни запуталось, и сейчас я пыталась найти решение. Итак, что я имею на сегодняшний день? Карьера балерины позади, с первым мужем давно разошлась, есть диплом балетмейстера и работа педагога-репетитора в театре классического и современного танца. Есть длящиеся пять лет отношения с директором театра Юрием Самойловым. На первый взгляд как будто неплохо. На самом деле – сплошная беда.
Мне очень хочется ставить в этом театре балеты. Но мне не дают. Первые годы работы я еще сопротивлялась, настаивала, жаловалась директору. Юрий всегда меня внимательно выслушивал, обещал помочь, поддержать, но время проходило, и в моей жизни ничего не менялось.
Изменения претерпели только мои отношения с директором – из служебных они превратились в личные, а потом в очень личные. В глубине души я надеялась, что хотя бы это поможет моему продвижению, но ошиблась. После последнего разговора, когда в очередной раз мне было отказано, я пригрозила уходом из театра. Он усмехнулся. Я ушла, хлопнув дверью. Все выходные я провела на телефоне – созванивалась с одноклассниками и сокурсниками в поисках работы. «Ох, Надюш, – вздыхали они, – знаешь, какое время… Самоокупаемость, сами едва держимся».
Открывая дверь квартиры, я услышала телефонный звонок. Бросив свой осенний букет на тумбочку в прихожей, я поспешила поднять трубку. Звонил мой одноклассник Митя Полетаев из заштатного городка Светлицка Новосибирской области. Он попал туда после бурных перемен в своей жизни и теперь тихо спивался, работая репетитором в местном театре музыкальной комедии, где дотягивал до приемлемого уровня слабенькую балетную труппу.
В театре освободилось место главного балетмейстера, и Митя сразу подумал обо мне. Дирекция одобрила мою кандидатуру. Постановку балета «Доктор Живаго» спонсирует Совет городских предпринимателей, и мой гонорар составит солидную сумму в долларовом выражении. Вылетать к месту новой работы нужно как можно скорее.
– Митя, ты прелесть! – закричала я в трубку. – Я постараюсь взять билеты на вечер!
Радостное возбуждение охватило меня. Сама судьба преподнесла мне решение. Прощай, Самойлов!
Неказистый фасад, давно требующий ремонта, узкие пыльные коридоры, тесный репетиционный зал, крохотные гримуборные и на удивление удобная сцена с хорошим наклоном – так выглядело пристанище муз в Светлицке.
Шла репетиция. Все, как везде – палка, ряд артистов.
– Андрей, будем ноги поднимать или не будем?! – гремел голос репетитора. – Нелли, посмотри на свою ногу, что это за бедро!
На стук двери репетитор оглянулся – да ведь это Митя! Как он изменился! Мы расцеловались, по ровному ряду стоящих у станка прошел шелест, и двадцать пар глаз впились в меня. Женщины, среди которых было очень мало молодых, поправляли прически, макияж, а те, кто работал «вполноги», – подтянулись. Каждая понимала важность момента.
– Мы с тобой поболтаем позже, – пообещал мне Митя, – а сейчас – извини… Приходи вечером, сегодня мы работаем наш последний премьерный спектакль. После спектакля – ужин со спонсорами и мэром города. Ничего мужик, толковый. Честно скажу, повезло нам, что такой меценат оказался. Иначе, – и он полоснул ребром ладони по горлу.
Митя хлопнул в ладоши, концертмейстер ударил по клавишам, репетиция продолжилась.
– Как ваше впечатление? – поинтересовался директор театра после спектакля за роскошным ужином. Местный Совет предпринимателей явно не скупился на нужды культуры. – Сам знаю, что спектакль слабенький. Но где взять кадры? Зарплата нищенская, развлечений никаких, тоска. Вот и глушат все водку. Не каждый день наши «отцы города» оплачивают премьеры.
Последнюю фразу директора уловил Сибирцев, мой визави, тот самый городской меценатмэр. Он внимательно изучал меня своими цепкими глазами весь вечер и, казалось, был теперь рад предоставившейся возможности вступить в разговор. Мэр весьма любопытно описал процесс принятия решения о постановке балета, а также пообещал, что теперь городские власти будут всегда со вниманием относиться к нуждам театра.
– Это ведь наш единственный, так сказать, очаг культуры, – сообщил он в заключение.
Начались репетиции. Я все реже вспоминала Москву, Самойлова, театр. Я жаждала реванша, мечтала о том, как вернусь с победой в Москву, и Юрий поймет наконец, что он был не прав. Новые впечатления, новый город, а также повышенное внимание ко мне со стороны мэра Сибирцева стирали грустные воспоминания.
Чем ближе день премьеры, тем ожесточеннее становились споры, возникали скандалы. То актеры отказываются надевать утвержденные, уже сшитые костюмы, то травмы, то неожиданные срочные вводы, то интриги и истерики.