Потом Африка. Боже ты мой. Будь ее воля, она поселила бы у себя в комнате все население Западного Судана, а со злодеями из швейцарских фармацевтических компаний, которые не желают бесплатно раздать все свои лекарства нуждающимся из Зимбабве, разговор у нее был бы короткий. Словом, она жаждет увидеть их головы — в саду на кольях.
Не стоит и говорить, ей старательно пели в уши, что автомобили необычайно вредны для окружающей среды. Усевшись в кружок, весь класс сочиняет песни об ужасах автомобилизма, а раз в полугодие ставят пьесу, где водителей клеймят позором за то, что они убивают не только тысячи детей, но разом и всю планету.
В общем, можно представить, что в ответ на мое предложение прокатиться в город на великах, она должна была загореться: «Давай, пап, и заодно заедем в магазин органических продуктов, купим по честной цене шпинатных чипсов».
Ничего подобного. «Смеешься? — вот как сказала она на самом деле. — Терпеть не могу велики. Поехали на машине, на машине же будет круто».
В общем, мое «ха!» адресовано природозащитникам. Можете до посинения капать детям на мозг — все ваши старания пойдут прахом в одну минуту. Как это? А так, что я всего лишь посадил свою дочь в семейный Focus, отвез на местный аэродром и сунул ей в руки ключи. Через десять минут она ехала на третьей передаче, а еще через десять ей было совершенно по барабану, что там вылетает из выхлопной трубы. Она попалась на крючок.
Ее лицо, когда она в первый раз скоординировала сцепление и газ, и машина тронулась, нужно было видеть. Управлять машиной — это большое могущество, особенно если тебе всего девять. Увы, для родителя на пассажирском сиденье все ровно наоборот. Сущий ад.
Когда я впервые вел машину по шоссе, мать сидела рядом, и я четко помню ее пронзительный с подвываниями вопль, отметивший мой выезд на кольцо. Понимаете, я поехал, не дождавшись просвета. Мне ведь было семнадцать лет, и я решил, что достаточно выждал.
Как грузовик нас не протаранил, до сих пор не понимаю. Может его сбили с курса волны ультразвука, издаваемого моей матерью.
Я испустил такой же вопль, когда моя дочь переключилась на четвертую передачу. Мы ехали примерно 60 км/ч. Казалось бы, не бог весть какая скорость, но поверьте, когда вы внезапно вспоминаете, что не объяснили ребенку, как тормозить, и, соответственно, как избежать встречи с несущимся на нас земляным валом, эти шестьдесят ощущаются как 4 Маха.
Спокойно, чтобы не испугать, я велел ей убрать ногу с акселератора и аккуратно нажать на педаль посредине. «Зачем?» — спросила она: дети бывают такие несносные приставалы, когда мощная стена земли несется в лобовое стекло.
Наконец, насыпь кончилась, и моя дочь посмотрела вниз себе между ног: правда ли там есть неизвестная ей третья педаль? В честь того, что педаль обнаружилась, девица от души ее придавила, и, как сама потом прокомментировала, «Машина остановилась, правда?».
Позже, когда я немного прошелся и пару раз затянулся сигареткой, мы развернулись и решили поучиться поворотам, но это оказалось еще страшнее, чем тормоз. По крайней мере от резкого торможения мы не вставали — а я клянусь, что не вру — на два колеса.
Штука в том, что я учился водить, наблюдая за отцом. А вот моя дочь училась, гоняясь с братом на игровой приставке. А там, в кремниевых джунглях, нет нужды тормозить ни перед поворотом, ни перед колдобиной, ни даже перед колдобиной на середине поворота.
Более того, она понимала, что если затормозит еще раз, я опять завою как банши, и потому решила, что среднюю педаль лучше вообще не трогать. Одним словом, этот час был самой сильной нервотрепкой в моей жизни. В какой-то момент я даже думал, не пустить ли в ход экологический довод, чтобы вытряхнуть ее с водительского сиденья.
Я, как и прежде, считаю, что дети должны как можно раньше постигать азы вождения, но теперь я понимаю, что учить их должен кто угодно, но только не родители.
А еще у меня есть пара слов для производителей видеоигры Gran Turismo. В точности имитировать поведение реального автомобиля — хорошая идея, но хотелось бы чуть больше реализма, когда игрок превышает возможности машины. Другими словами, каждая авария должна сопровождаться для него изматывающими спорами со страховой компанией и потерей всех карманных денег.
Август 2004 года
Каюсь, ошибался. В последнем выпуске Top Gear я насмехался над новым турбодизельным Jaguar S-Type, сказав, что ни мощность, ни экономичность, ни комфорт не спасают такое чудовище. Я называл его самой уродливой машиной на рынке и зубоскалил, что если припарковаться на таком возле собора, горгульи попадают в обморок. Я и сейчас думаю, что выглядит он паршиво, с его куцым задом и носом Даниэллы Вестбрук [125] и что даже ради необычайно удачного нового движка покупать эту машину не стоит. Но если вы ищете комфорта, то закройте глаза на ее дизайн, потому что никакая другая в этом классе и рядом не лежала.
Вчера я проехался на ней, и мне показалось, будто проселок, соединяющий мой дом с цивилизацией, заасфальтировали, потому новый S-Type не пускает в кабину ни ухабчика. Будто едешь на воздушной подушке. Полное ощущение, что паришь над землей. Интересно, думал я, проплывая на 145 км/ч мимо очередного неторопливого Rover, а почему не делать такими все машины?
Сколько уже Джеймс Мэй талдычит, что автомобильные фирмы помешались на оспортивливании своих моделей! Про себя я склонялся к выводу, что Мэя следует признать чокнутым. А он то и дело пускался объяснять, мол, седан спортивным быть не может. Я слушал, как слушает сестра в психиатрической клинике бред душевнобольного. В конце концов пришлось вернуть ему фломастеры и отойти в сторонку.
Но теперь-то я понимаю, о чем говорил Джеймс. Как увлеченный водитель, я люблю чувствовать связь с дорогой. Мне нравится, пересекая линию разметки, понимать, какой марки там краска. Нравится замечать неприятного и опасного гостя по имени «занос», когда он еще на пороге, а не когда я в пяти миллиметрах от дерева. Но, — и возможно здесь свою роль играет возраст, — когда случается оказаться на тряской дороге, я предпочитаю, чтобы в машине были какие-то еще амортизаторы помимо моей собственной задницы.
А с этим как раз плохо. Последние лет десять подвеска на машинах постепенно становится все жестче и жестче. Дошло до того, что болтанка, как на Audi А6, считается не только допустимой, но и нормальной, а жесткая подвеска Evo VIII, от которой перемешиваются внутренности, воспринимается как довольно умеренная плата за шик и престиж.
Ну что за дурь. На этой неделе я водил BMW Х3, и, сказать попросту, выносить такую езду дольше трех-четырех минут просто невозможно. Да, управляемость для такой высокой и нескладной с виду твари на удивление, но подвеска — такая глубокая жэ, что губит всю машину.
Х3 можно сравнить с человеком, который стоит у дороги и каждому прохожему вручает пятифунтовую банкноту. А потом бьет ножом в сердце. Получаемое благо полностью зачеркивается окончательным кошмаром.