Адрес оказался диковатый.
Вроде, дачка, вокруг нее заборчик, огородик – и все такое полуразвалившееся, без признака человека почти. Как там можно было жить? Непонятно.
Они пошли внутрь. Калитка открыта. Прошли в дом – никого нет. Никаких следов Никиты. Внутри все обычно. Вышли. Но Егору показалось, когда выходили, чья-то странная одежонка в стороне на траве лежит. Вроде, след какой-то Никиты.
И он говорит Бореньке: «Где-то он все-таки здесь. Он тут бывает. Может, вышел? Может, посмотрим».
И они стали бродить вокруг. Уже темнело, и в их поисках дошли они до пустынной дороги, и вдруг картина, почти ирреальная.
Видят – пещера. Внутри огонь, и около огня кого же они увидели – Никиту. Друзья совсем ошалели. Это была огромная, не принадлежащая нашему времени картина. Никита сидел у костра, будто он пришел не из будущего, а из прошлого. Сидел, как пещерный человек. Весь бородатый, в старой дикой одежде и оцепенело смотрел на огонь. И это – и пещера, и огонь в ней, и Никита, сидевший остолбенело у костра, неподвижно глядящий перед собой, – все это показалось друзьям пейзажем иного века.
У Егора екнуло сердце.
«Может быть, они вышли в это заколдованное место и оказались в прошлом, уже в далеком прошлом, вместе с Никитой, этим путешественником по времени, по тому, чего нет, что должно погибнуть, ибо времени не будет».
Они боялись нарушить покой Никиты. Не хотели войти, стояли в стороне, за деревьями, но было видно, что происходит в пещере. Затаив дух, смотрели. Но ничего не происходило. Все, что там происходило, видимо, совершалось в душе Никиты.
Сам он не двигался, словно превратился в пещерную статую. Так неподвижно прошло несколько минут. И вдруг на дороге послышался шум. И что же это были за звуки? Это был шум вполне современной машины. Большой черный автомобиль подъехал к пещере, остановился, и оттуда вышли люди, которые тоже были чуть-чуть необычны, хотя одеты все современно, скорее, они напоминали каких-то адептов скрытой или, скорей, специфической организации. Прекрасно сложенные, хорошо одетые, они знали куда пришли. Прямо туда, в пещеру, к Никите. Он встал и не высказал никакого удивленья, никакой даже дрожи удивленья по нему не прошло. Пошел им навстречу, на костер даже не обратил вниманья. Жестами, точно сговорившись, эти люди показали ему путь в машину. Никита спокойно побрел с ними. Никакого сопротивленья, никакого лишнего движенья. И они были покойны, как ангелы смерти. Никита нагнулся и исчез в глубине автомобиля. Окошки были завешены. Люди тоже вошли, последний из них оглянулся вокруг. Егора и его спутника никто не заметил. Машина медленно поехала своей дорогой и исчезла. И это появление машины, пещеры, костра – было странным сочетанием, и вместе с тем Егор почувствовал, что это бесконечно гармонично, объято тайной вневременной гармонии.
Но кто были эти люди? Спецслужбы с того света? Точнее, спецслужбы из других миров? Или земные, обыкновенные? Во всяком случае, непростые это были ребята. Со странной походкой, но подтянутые, знавшие свое дело, и… где-то благожелательные к Никите, но строгие. А Никита, такой же как всегда, залез в эту машину, и она умчалась вдаль по дороге.
Когда Боренька и Егор вышли из оцепенения, огляделись, в пещере только по-прежнему пылал костер. Никого не было. Друзья переглянулись, и Егор сказал:
– Вот теперь я чувствую, что нам уже никогда не увидеть Никиту. Эти ребята увезли его раз и навсегда. И мы уже не увидим его.
Боренька ничего не ответил, только кивнул головой, а потом вдруг высказался, указав на пещеру:
– Вот такое будущее род людской ждет.
Самое время было захохотать, сюрреально захохотать. Но хохот не возник. Борис был молчалив, мрачен.
Вернулись на станцию, опять увидели сладкую буфетчицу с ленивой жирной кошкой в ларьке. Ждали электричку. И она вдруг вынырнула из тьмы. Друзья едва успели прыгнуть в нее. Вагон был почти пуст. В углу сидела девушка с красивыми полубезумными глазами. Электричка неслась к великой Москве.
На следующий день Егор решил все-таки успокоиться. Надо было что-то совершить. Но легко сказать «совершить», когда в душе еще оставалась огромная тень будущего: пещера, костер, Никита и черная машина, уносящая его куда-то вдаль.
И Егор решил направиться к Марине. Когда он подъехал к ее дому, им вдруг овладело странное чувство. Не то страх, не то нерешимость. Он не мог объяснить это чувство, и вместо того чтобы пройти в подъезд, подняться к Марине, он вдруг остановился и не смог войти.
Взял и пошел в сторону. И главное, объяснить это так внезапно возникшее ощущенье оказалось невозможно. Потянуло же его к Тане. Надо было где-то найти разрешение всему этому.
А между тем в это время в квартире Марины раздался телефонный звонок. Она сняла трубку и услышала голос Безлунного.
Голос был немного в чем-то другой, чем был ранее. Не то чтобы это был другой человек, но голос был чуть иной, и что-то в нем было жестко.
Он безумно проговорил в трубку:
– Старею я, Марина, здесь, в аэропорту Шереметьево-2. И улетаю в Южную Америку. В Перу. Там есть у меня люди. Я вернусь.
Марина спросила его:
– Что, там есть у тебя люди, Тимофей Игнатьич?
– Есть, есть, Мариночка. Есть, – ответил он, – я на годок, на другой… Надо там кое-что совершить. А потом приеду к вам, сюда в Россию…
– Ну, – вздохнула Марина, – а Павел?…
– С Павлушей сложно, – вдруг неожиданно загадочным голосом ответил Безлунный. – К тому же он, может быть, сейчас вовсе и не Павлуша.
«Как будто теперь он вдруг узнал. Хотя бы приблизительно почуял то, что случилось с Павлом. Словно покружил он вокруг его судьбы», – подумала Марина.
– Может быть, скажете более точно? – спросила она.
– Точность здесь не применишь, Марина, – сложно с Павлушей, сложно… Так жди меня теперь через годик-другой. Пока. Самолет ждет…
И Безлунный повесил трубку.
А Егор продолжал тем временем свой путь в другую сторону, к Тане. Теперь он уже не колебался. Просто позвонил в ее дверь. И она открыла ему…
Кстати, к этому моменту Егору стало немного легче с его переживаниями. И наконец, в газетах стали появляться некоторые сведения об убийстве Крушуева, и Егор читал их. Заметки в газетах были неопределенны, странны и, кроме того, публиковались во второсортных газетах, так что трудно даже было понять, о чем идет речь.
Фамилии, кроме Крушуева, вообще не указывались. Отмечалось, что здесь замешана скрытая организация фанатиков, а в некоторых газетах даже уточнялось: «религиозных» фанатиков или сектантов, и что ведется большое расследование по этому поводу. Получалось, что арестованы почти все, кто принадлежал к этой организации, но все это было так туманно, что многие читатели не обратили внимания на эти заметки, только одна тихая девочка заплакала, прочтя одну из этих статеек.