Девяносто седьмой год. Я женился, ребенок маленький. Бросил институт, открыл свой первый бизнес. Выпускал крем «Красивая улыбка», против носогубных морщин. Потом, в дефолт, производство квакнулось, но вначале шло лихо. И, как водится по тем временам, наезжает на меня один брателло-азазелло. Делись, гони бабки, а не то — и дальше весь ассортимент услуг от мелкого членовредительства до похищения сына. Причем видно, что не болтает человек, правду говорит. На роже написано.
Страшно мне, коленки трясутся, а выкручиваться как-то надо.
Говорю себе: ты физиономист или хвост собачий? Вот тебе жуткая рожа, на которой всё написано. Читай, делай выводы. Неправильно прочтешь — кранты.
Вроде не Марсель Пруст, глубинных смыслов в этой книжке нет, а ошибиться нельзя. Поэтому молчу, думаю. У бандюгана этого вот здесь, на виске, жилка одна подрагивала, которую я никак не мог истолковать.
Молчать с параноидами маниакально-садистского типа опасно. Их начинает клинить. И этот клин вышибить можно только другим клином.
Мой азазелло заистерил, хвать меня за руку. Сейчас, говорит, я тебе пару пальцев сломаю, чтоб у тебя мой мессидж до души дошел.
Это словечко — мессидж — мне жилку и прояснило. Ага, соображаю: ты парень с фанаберией. Сложная натура, не понятая современниками. Вервольф, санитар леса. Еще, поди, и философ трехкопеечный.
И леплю ему, уже безо всяких сомнений: «Ты только про душу не гони, животное. У тебя вместо души калькулятор».
Никто из должников с ним так не разговаривал. Поэтому первая реакция — не ярость, а изумление. Я, не давая опомниться, изображаю «момент истины». Типа, прорвало человека, поток сознания. Текст у меня примерно такой. «Ты не человек, ты паук. Вот я придумал новое, хорошее дело: помогаю людям стать красивыми. Я — созидатель. А ты ничего не создаешь, ты только все портишь, ломаешь, разрушаешь. Ты никого на свете не любишь, и тебя никто не любит. Ты вообще не знаешь, что такое любовь. Иначе ты не грозил бы убить мою жену и сына. Отдам я тебе твои поганые бабки, потому что я не такой, как ты. Родные мне дороже денег. Но я хочу, чтоб ты знал про себя правду».
Это его пробило. «Правду?! — кричит. — Что ты знаешь про правду, лох? Ты жизни не видал! Это у меня души нет?!»
Yes! — думаю. В десятку.
Дальше уже он говорил, а я удивление изображал. Типа, надо же, и крестьянки любить умеют. Рассказал мне азазелло про свою страдающую душу, про тотальное непонимание и одиночество, и стали мы с ним после этого кореша. Денег он с меня не брал, а от других наездов прикрывал. В качестве платы, правда, приходилось с ним квасить и слушать его туфту. Хорошо, его скоро грохнули, а то у меня организм уже не выдерживал водки в таких количествах. Что ж мы стоим? Идемте. Вас дочка ждет».
Спохватившись, они пошли по переулку дальше. Женщина смотрела на физиономиста с нескрываемым любопытством.
«Слушайте, с вами прямо страшно. Вы, наверно, и меня насквозь видите? Читаете, как книгу?»
Он улыбнулся, не ответил.
«И что там на мне написано? — не отставала она. — Ну-ка, зачтите вслух, с выражением».
Физиономист остановился, пробежал взглядом по ее лицу. Пожал плечами.
«Вам немножко обидно, что я веду себя с вами как с бесполым существом, даже не пытаюсь приударить. Хотя мои заигрывания вам на фиг не сдались».
«Стопроцентное попадание, — признала женщина со смехом. — Поди, за полчаса к любой бабе отмычку подберете?»
«За пять минут, — спокойно признал он. — Если, конечно, есть замочная скважина».
«В смысле?»
«Если мадам или мадемуазель, это неважно, открыта предложениям, в ней просвечивает замочная скважина. Вот здесь, под правой скулой. Легкая тень, вроде впадинки. Берешь ключ правильной формы, поворачиваешь — и готово. Бывают замки, которые запросто открываются хоть гвоздем. Бывают скважины мудреные, с секретом. Но все равно: если впадинка есть, задача имеет решение. Но если сердце объекта занято, тень исчезает. И тогда никакая отмычка не поможет, незачем и соваться. У вас, например, замочная скважина отсутствует. Или, если угодно, в нее уже вставлен ключ. Тот, кто вам нужен, с вами, и остальные мужчины для вас не существуют. Поэтому я и не пытаюсь к вам подкатываться».
Женщина подумала-подумала. Сказала:
«Все-таки подкатываетесь. Но очень ловко. Браво!»
«Клянусь, нет. В вашем случае можно было обойтись и без физиогномистики. Достаточно было услышать, как вы обозвали мужа «сволочь». Вы вложили в это слово больше любви, чем другие в самые нежные рассюсюканья».
«Правда?»
Теперь уже она шарила взглядом по его лицу, словно тоже надеялась разглядеть там какие-нибудь строчки.
«Как вас все-таки зовут? Я — Александра. Саша».
«Теперь вам хочется со мной познакомиться поближе и подружиться. Но в друзья я совсем не гожусь. Не мой жанр. Все будет, как я обещал. Через пять или десять минут мы расстанемся, и вы меня никогда больше не увидите. Пусть я буду для вас просто Физиономист. Считайте, что это имя».
«Тогда я буду звать вас Физя. О'кей?»
Кажется, женщина была немного задета, но не хотела этого показывать, оттого и обратила все в шутку.
Некоторое время они шли молча. В скверике перед каким-то медицинским учреждением кучками, парами, поодиночке стояли и курили молоденькие девушки. Должно быть, студентки-практикантки.
У ограды женщина вдруг остановилась и насмешливо поглядела на провожатого.
«Так-таки за пять минут?»
«Если есть замочная скважина — без вопросов».
«Сейчас проверим. Девчонки тут все молодые, серьезные чувства в этом возрасте бывают редко. Покажите, которые тут без «скважины». Их из эксперимента исключим».
Если она думала, что он даст задний ход, то просчиталась. Физиономист обвел взглядом девушек.
«За тех, кто далеко, не поручусь, но все, кто в пределах десяти метров, свободны. Хотите, чтоб я попробовал?»
Идея ему понравилась.
Заговорщики встали плечом к плечу, перешли на шепот.
«Вон ту? Слабо?» — кивнула Александра на эффектную блондинку, пускавшую аккуратные колечки дыма.
«Запросто. В такую скважину любой ключ войдет. Если он, конечно, от «бентли» или, на худой конец, «мерседеса».
«А черненькая?»
«Не смешите меня. Подойти, анекдотик про Диму Билана рассказать, и можно приглашать в кафешечку на рюмашечку».
Они медленно шли вдоль изгороди, тихо переговариваясь.
«Вон проблемная парочка. — Физиономист показал на двух девушек, куривших в сторонке: одна коренастая, без косметики, с грубоватым лицом; вторая тоненькая, на шпильках. — Альтернативные барышни».
«Похоже на то», — присмотревшись, согласилась Александра.