— Кто такой Трод? — спросил Зип, а Ганс предположил:
— Ты хочешь, чтобы мы не вставали и не подходили к двери, Ахдио. Это из-за кота?
— Он чертовски хороший кот, Ганс. Однажды ночью сюда попытался проникнуть вор, но Нотабль заорал так, что распугал всех грабителей до Рвотного бульвара. Другой тип однажды поздно ночью тащился за мной, замыслив дурное, но не успел он достать из ножен свою тыкалку, как Нотабль прогрыз дыру в его правой руке. Он любит пиво, но берет его только из моих рук. Зип, Трод — это мой помощник. Знаешь, его еще зовут Тощий. Хороший парень. Из Тванда, сын моей кузины.
Прекрасно зная, что Ахдио родом отнюдь не из Тванда, Ганс решил, что эти слова о Троде (или Тощем) также далеки от истины.
Ну и что? Ахдио есть Ахдио; Трод его помощник, а Зип и как-ее-там-Джес — оба переодеты; и кому какое дело, сколько лжи угнездилось в этих стенах.
Но в отношении рыжего кота Нотабля Ганс безоговорочно поверил всему.
Когда трактирщик покинул их общество, Ганс тут же предложил:
— Перейдем к делу. Зип, ты стал вожаком шайки, называемой Национальный Фронт Освобождения Санктуария, и недавно едва не поплатился жизнью. Акцент этой женщины выдает, что она из Рэнке и, судя по движениям, воин. Значит, союз против пучеглазых? Но какое это имеет отношение ко мне? Я не вмешиваюсь в политику.
— Народный Фронт, — поправил Зип. — «Н» в НФОС означает «Народный», а не «Национальный». Не буду отпираться, насчет Камы ты прав — она из Третьего отряда ранканских коммандос. Как и мы, они жаждут сбросить жаб. Рыбоглазых. Но это случится не завтра и не к следующему празднику Эши. Нам нужно больше признания, больше денег, больше надежных людей.
Ганс не только не трогал кружки с пивом, но даже не смотрел в их сторону.
— Денег у меня нет, человек я ненадежный, и у меня нет желания присоединяться к Народному Фронту, — пожал он плечами. — А признание вы получите, когда покажете, что способны не только писать кровью воззвания на стенах «Распутного Единорога», навлекая этим неприятности на Беспалого и других людей.
— Это сделал не НФОС и не я, Ганс. И ты прав, затея была пагубная. Но эти жабы, явившиеся туда в поисках приключений, не были, однако, представителями официальных властей. И, Ганс… нам известно — Каме и мне — как заполучить признание, деньги и множество последователей всего лишь одной операцией, в которой не будет пролито ни капли крови. Ни одной. Только…
— Мечтать не вредно.
Кама издала какой-то звук, но Ганс даже не глянул на нее. Он смотрел на Нотабля, увлеченно изучавшего свою левую переднюю лапу, в то время как хвост его гулял по полу за спиной.
— Черт возьми, Ганс…
— Зип!
Кама мгновение помолчала, пока Зип не откинулся назад, стараясь не показывать разочарования.
— Ганс, — сказала она, — ходит слух, что кое-кто действительно проник во дворец губернатора, действительно украл скипетр принца Кадакитиса — символ Империи — и действительно остался цел и невредим. Придумали это все или нет, доподлинно неизвестно, но это и неважно. Кадакитис скрывается, может, даже арестован, а бейса спит в покоях губернатора (вроде одна) как владычица Санктуария. Говорят, что вор, провернувший это фантастическое дело, действительно вернул сэванх принцу, получив выкуп. Возможно, попутно были убиты один-два изменника, а может, и нет; возможно, даже принц в долгу перед вором, кто знает. Все это не так уж и важно.
Она умолкла и стала ждать, но Ганс молчал. Секунд через тридцать он все же не выдержал и произнес:
— Я тоже слышал этот рассказ, по крайней мере часть его. Ну и что, Джес?
— Зови меня Камой. А вот что. Что произойдет, если кто-то вдруг растрезвонит, что сэванх в руках коренных жителей Санктуария — илсигов? Невосполнимый ущерб реноме принца и Империи, которую он представляет, вернее, представлял! Смех по всему городу. И толпы людей, стекающихся, чтобы присоединиться к тем, в чьих руках скипетр. Поток щедрых пожертвований. Но сейчас дела обстоят совсем плохо. Многих не устраивало ранканское правление в Санктуарии, но никому не нравятся рыбоглазые захватчики.
— Это точно, — пробормотал Зип.
— Правда, — согласился Ганс, глядя на Нотабля. В качестве эксперимента он хлопнул кота по лапе. Нотабль, отдернув ее, продолжал пялиться на вора.
— Думаю, мне полюбится этот кот.
— Итак, — сказал Зип, обменявшись взглядом с Камой, — если я.., если НФОС получит бейсибский скипетр, их символ власти.., и если мы распустим об этом молву, показав его…
— Около миллиона бейсибцев вцепятся тебе в глотку.
— Ну, может, сотня, — улыбнулся Зип, — но они не вцепятся нам в глотки, они будут пытаться найти нас. А тем временем все в Санктуарии будут радостно лгать им, направляя по ложному следу и присоединяясь к нам, чтобы освободить город для жителей Санктуария. Оказывать нам помощь, давать деньги и даже добывать оружие.
— Только не я, — прервал его Ганс. — Я хочу спокойно дожить оставшиеся мне годы, и потом, я не вмешиваюсь в политику.
Действительно, мы с принцем Кадакитисом почти друзья, но я илсиг, а он ранканец, и единственное, чем я могу помочь ему, это скрыться из города — в том случае, если он направится куда-нибудь подальше от Рэнке.
Кама застучала пальцем по столу.
— В этом нет необходимости. Слушай, Ганс… Рэнке тоже в беде. Дело не только в том, что Санктуарии наводнили бейсибцы.
Империя обширна, в ней живет много народов и есть много городов. Объединившееся торжествующее население Санктуария, освободившееся от пришельцев, слишком возгордится, чтобы позволить принцу вернуться во дворец губернатора, и, думаю, он будет недостаточно силен для того, чтобы сделать это самому, — она отвела взгляд в сторону. — На помощь из Рэнке тоже не приходится рассчитывать. Рэнке занят. У Рэнке неприятности.
— А правда, что Вашанка умер? — спросил Ганс.
Кама и Зип молча посмотрели на него, а вор задумался, что означает выражение их лиц.
— Так или иначе, — продолжил он, не дождавшись ответа, — вот что я вам скажу: вы наделаете много шума, убьете нескольких пучеглазых, потеряете много своих людей, а потом вас раздавят.
Если повезет, ты погибнешь на месте, и тебе не придется умирать под пыткой, Зип. У меня есть дела, и мне не по дороге с вами.
Я не вмешиваюсь в политику, Зип.
Ярость Зипа едва не заставила его выпалить: «Трус!», но он сдержался, предпочитая не говорить ничего настолько глупого, чтобы умереть прямо здесь, сейчас. Вместо этого он промолвил:
— Ганс, Ганс.., ты сказал, ты только что сказал, что убил одного!
Ганс посмотрел на него:
— Убил?
Зип вздохнул, махнув рукой: