Бросилась Вера. Напившись до одурения и надев самые лучшие украшения, тщательно нанеся макияж, она собрала детей и подруг за столом, тепло расцеловалась с ними и вышла на балкон покурить… Когда народ понял, что курить сорок минут вредно, было поздно.
На похороны пришло немного народа. Два похожих на Веру мальчика, наряженные в торжественные черные костюмы, были серьезны. Они не поднимали глаза и все время держались за руки. Гена тоже был в строгом черном костюме. На его лицо не смогло пробиться выражение скорби, по крайней мере, в глазах сквозили недоумение и вопрос: зачем нужно было доставлять всем столько неудобств? Приступы нездоровья практически отошли от Толстого Гены, но бдительная медсестра настояла на своем присутствии возле больного на похоронах. Мало ли что…
Через неделю Инга въехала в квартиру Гены под предлогом необходимого ухода за больным. Сыновья Гены проживали в смежной квартире вместе с нянечками и гувернерами. Они посещали папу по старинке, предупреждая звонком колокольчика. Правда, колокольчик звонил все реже и реже. Через месяц Гена и Инга тихо расписались в районном ЗАГСе. Инга стала законной женой миллионера-вдовца.
Ее мечта сбылась. Лосер была приглашена на регистрацию в качестве дальней родственницы, она собиралась курировать воспитанницу еще полтора года. Так было принято. За полтора года разрабатываемый объект вполне рассчитывался с мадам Лосер. Техника была отточена долгими годами общения со спонсорами модельного дома. Подход, конечно, в каждом случае был сугубо индивидуальным, но мало кто разгружался меньше чем на полмиллиона. Здесь уже совместно с Инессой Алексеевной воспитанницы «Челси» вырабатывали схему отъема денежных знаков у суперменов-идиотов, на сленге называемых лохами. Было ли это открытие бизнеса для любимой, приобретение дорогостоящих ювелирных украшений или прямой денежный взнос на развитие воспитательной системы страны, деньги всегда находили мадам Лосер. Слишком много компромата накопилось у нее за нелегкую, разнообразную жизнь.
Москва и правда огромный город. Стоит грамотно раскинуть невод, как рано или поздно в сети попадет рыбец из Ханты-Мансийска или из Киселевска, только-только обживающий столицу. Послужной список девушки ему неизвестен (да и вообще он «не в теме», где «Галерея», не знает, лох, всему учить надо), и дама кажется ему невыразимо шикарной. Рабочий паренек в своем Усть-Ужопинске таких только в телевизоре, в кино про красивую жизнь видал.
www.lyubertsy.ru
Живя в огромной квартире в статусе законной супруги, Инга не допускала в свою голову мысли о том, что стала причиной несчастья другой женщины, ее детей, родителей и друзей. Ей было противопоказано переживать – она забеременела. Ее уставшей душе нужна была настоящая, не продажная любовь шлюхи и не кобелиная мужская. Она хотела полюбить сама и обрести истинную любовь. Ею должна была стать любовь рожденного ребенка к матери. Инга отдалась подготовке к новому положению со всей ответственностью. Гена сделал жене подарок – он купил ей кольцо с огромным бриллиантом.
Лосер сказала, что этого вполне достаточно. Через пару недель в гараже «Смоленского пассажа» чернявый отморозок крошечного роста неторопливо подошел к Инге и, вальяжно облокотившись на дверь ее SLK, произнес:
– Ну что, спектакль нужен или просто разойдемся? – Отморозок противно щелкнул жвачкой и полез в карман, демонстрируя решимость воспользоваться ножом, пистолетом или просто кастетом…
Инга спокойно сняла кольцо и отдала чернявому.
– Инесса просила передать тебе вот это. – Он протянул ей коробочку с точно таким же кольцом, только камень в нем был поддельный.
– Все? – спросила Инга.
– Больше мне ничего не велели. – Он нагло и оценивающе посмотрел на девушку. – Впрочем, если ты хочешь немного порезвиться, то у меня есть пара часов свободного времени. – Он еще раз щелкнул жвачкой.
– Пошел вон, – тихо сказала Инга.
– Я-то пойду, только ты не забывай, откуда вылезла. Может, когда-нибудь еще встретимся. – Он еще раз окинул Ингу наглым, презрительным и плотоядным взглядом. – Пока, крошка.
Чернявый неторопливо удалился.
У Инги возникло ощущение дикой гадливости. Она как будто на мгновение перенеслась в прошлое. Ей хотелось скорее встать под душ и смыть с себя воспоминания об этой встрече. Купленные наряды не радовали ее больше. Она подумала о ребенке. Только тогда душа немного успокоилась и девушка смогла ехать.
Толстый Гена не хотел еще одного ребенка, он сам желал быть Ингиным любимым сыночком. Когда он почувствовал, что существо, которое растет в животе у любимой женщины, лишает его привычного удобства, любви и комфорта, он потихоньку стал возвращаться в прежнее русло.
Инга больше не контролировала его питание, она была вся в себе и ребенке. Гена стал пить, есть и гулять, как прежде. Однажды, придя домой в невменяемом состоянии, жестоко избил свою «колдунью». Он бил ее, как злейшего врага, не оставляя синяков, по животу, по лицу, по спине. Его лицо ничего не выражало, он бил, потому что ему это было нужно. Глаза были стальными и равнодушными, из перекошенного рта не вырвался ни единый звук. Инга лежала на полу, не имея ни сил и ни желания сопротивляться. Только закрывала руками живот, спасая свою надежду и единственную настоящую любовь.
На другой день Гена даже не помнил причины своей ярости, он был тих, как побитая собака, и готов искупить вину любой ценой.
– Прости, я сам не знаю, что на меня нашло, – говорил он, сидя у Инги в ногах и целуя ее колени. Его глаза были пустыми и равнодушными. – Прости, прости меня.
Вечером Гена принес Инге роскошную соболью шубу от Фенди и сказал, что дарит ей один из загородных домов, чтобы она могла иногда отдыхать от него.
Ингу не радовали подарки, она сомневалась, что мама Лосер уже удовлетворила свои аппетиты. Выхода не было, надежд на счастье становилось все меньше. Походы по магазинам оказались не таким уж увлекательным мероприятием, поездки в далекие страны с ненавистным Геной вообще были пыточными, роскошные загородные дома в присутствии толстяка теряли свою привлекательность после пяти минут пребывания, появление в обществе в роскошных нарядах, плотоядные взгляды мужчин и завистливая болтовня их женщин стали привычными раздражителями.
Инга жила другим, ее душу согревал малыш, который жил с ней одной жизнью. До родов оставалось каких-нибудь три недели.
Гена неуклонно возвращался в прежнюю жизнь. Он изрядно потолстел, часто не приходил домой, когда приходил, отвратительный запах перегара и женских духов вызывал у беременной Инги приступы ненависти. Она переехала в загородный дом, мотивируя поступок тем, что ей и ребенку необходим свежий воздух. Теперь Инга почувствовала себя лучше.
Но Гена, видимо, раздражался, когда было некого избивать. Однажды ночью он ворвался в дом. С криками «Что, любишь меня? Так люби всякого!» он в очередной раз по полной программе отметелил беременную жену. Инга не сопротивлялась, только закрывала живот. В эту ночь прямо в машине «скорой» бывшая ученица «Челси» родила маленькую большеглазую девочку со смешными торчащими черными волосиками на голове, малюсенькими ручками и ножками, прозрачными крохотными ноготочками и звонким требовательным голосом.