Девушка с интересом взглянула на него:
– Спасибо, у меня тоже есть их телефон. Просто сегодня я не успела заехать к ним в офис, чтобы забрать насадки. Думала, что гигиенический прогресс уже затронул наши передовые аптеки. Однако это не так.
В разговор встрял аптекарь:
– Напрасно вы так говорите. На следующей неделе мы как раз получим ваши вотерпики. Просто я забыл, как они называются.
– Отлично, значит, со следующей недели я перестану ездить на Ленинградку к дистрибьюторам. А завтра все-таки придется ехать.
Лев не отводил глаз от девушки: ну да, вот она, ровно такая, какую он видел во сне, рисовал в мечтах.
– Вы торопитесь? – спросил он.
– Это не важно. Спасибо за участие. Придется мне сегодня пользоваться трехдневной насадкой. – Она встала около кассы.
– Позвольте мне заплатить за вашу покупку! – Это был крик души. Лева не знал, как задержать девушку.
– Позвольте мне! – строго сказала она.
– Хорошо, заплатите, только при условии, что у вас найдется пара минут для прослушивания небольшой лекции о последних средствах ухода за нежными частями тела, – бесцеремонно ответил Лева.
– Как же мне все это надоело! – вздохнула девушка. – Все так похоже, разве что ваше предложение немного поэтичнее, чем все остальные…
Леву чуть не подбросило на месте.
– Я и правда иногда пишу… пытаюсь. Вы будете смеяться, но у меня есть идеал стихотворной формы.
– Не Чуковский ли? А может, Барто? – Ее глаза загорелись насмешливыми огнями.
Лева приуныл.
– Да, Чуковский. Разве это плохо?
Девушка рассмеялась:
– Вовсе нет! Я его очень люблю. Обожаю «Мойдодыра». Помните: «Как из маминой из спальни…»
– Кривоногий и хромой, – продолжил Лева.
– Выбегает умывальник…
– И качает головой. – Они закончили вместе. Переглянулись и засмеялись. Громко, искренне, как малые дети.
Лев понял, что не может отпустить девушку. Между тем она расплатилась и, попрощавшись кивком, направилась к выходу.
Лева бросил корзину с покупками и ринулся вслед.
– Подождите, одну секунду.
– Хорошо, я еще не ушла, уважаемый поэт!
Леву бросило в пот. Это она. Это его девушка, женщина, фемина, это – его судьба.
– Можно попросить вас об одолжении?
– Просите, только мне действительно некогда.
– Я прочту вам четверостишие. Если оно вам не понравится, то мы больше не увидимся никогда. А если…
– Давайте без если. Читайте!
Лева повиновался. Она действовала на него как удав на кролика. Он без всякого стеснения выпалил:
– Я не люблю ни русских, ни евреев, святош и нищих, толстых и блядей, чиновников, актеров, брадобреев… Люблю я лишь порядочных людей!
– Здорово! – В глазах девушки зажегся интерес. – Сами сочинили?
– Если честно, да.
– Хороший слог. Даже похоже на «Мойдодыра»… Во всяком случае, не хуже.
– Как вас зовут?
– Это еще одно стихотворение?
Лева подумал, что ему представился последний шанс в жизни, и понес экспромтом:
– Как вас зовут, в аптечном аромате потерян слог и жизни прежней суть. Валокордин и перечная мята устроят встречу нам когда-нибудь.
– Вот это да. Спасибо, до встречи! – Девушка улыбнулась и села в старенькую, но аккуратную «тойоту», за рулем которой скучал пожилой благообразный человек.
– Подождите, вам не понравился экспромт?
– Почему же, вполне достойный!
– Тогда скажите, как вас зовут.
– Вика. Виктория… – Имя пронеслось эхом в льющемся зеленоватом свете аптечной вывески.
«Виктория, – мечтательно повторил Лева, – наконец-то я тебя нашел!»
– Подождите, я вас умоляю, не уезжайте. – Лева готов был лечь под колеса машины. – Пожалуйста, скажите, как мне вас найти!
– Мне дядя не разрешает общаться с незнакомыми мужчинами. – Она повернула голову и спросила: – Правда, дядь Саш?
– Правда, правда. Поехали, родная.
– Вот видите? – Вика приготовилась закрыть дверь.
Лева быстро обежал машину и протянул руку через открытое окно:
– Лев. Лев Аркадьевич Шульгин.
Водитель неуверенно протянул руку:
– Александр.
– Представьте меня, пожалуйста, вашей племяннице.
– Жениться тебе пора, парень. Скоро уже седые волосы полезут, а ты все к девчонкам пристаешь! – с укоризной сказал дядя Саша.
– Так я женюсь! На Вике – хоть завтра.
В ответ он был удостоен сочувственного взгляда. Машина тронулась. Вика помахала рукой и крикнула:
– Пока, поэт!
Мечта укатила в темную даль. Леву охватило отчаяние. Напрасно он уговаривал себя не думать о девушке, память постоянно услужливо подбрасывала картинку, как она вытирала пальчики влажной салфеткой. Нет, он не мог отпустить ее просто так.
На том и завершается круговорот девушек в верхнем эшелоне олигархов. Секонд-хенд поступает на рынок невест для бизнесменов средней руки и для «карликовых олигархов» (они же – олигархи-лайт).
www.lyubertsy.ru
Единственная зацепка, которая осталась у Левы, – офис компании «Лаборатория», где можно было приобрести насадки для промывания межзубных промежутков.
С момента открытия офиса возле него уже дежурил Левин охранник, в машине лежал сверток с новым вотерпиком и десятью комплектами насадок. Охранник был трижды проинструктирован, что делать, кого искать, как говорить. Лева никак не мог позволить себе в течение дня караулить возлюбленную в районе предполагаемой высадки. Встреча по гостиничному комплексу в предолимпийском Сочи требовала его присутствия. Лев звонил охраннику каждые десять минут, тот дежурно отвечал:
– Нет, Лев Аркадьевич, пока не подъезжала.
Так продолжалось до пяти вечера. Лева проклинал все на свете, он решил, что образ белокурой нежной красавицы у деревенского парня Лехи мог вызывать совсем другие ассоциации. Наверное, он представлял себе аналог Маши Распутиной, поэтому и не разглядел Вику. Да и вообще, она могла приехать на другой машине, зайти с какого-нибудь другого входа…
Лева уже несся на всех парах к Ленинградскому проспекту.
Вике, дежурившей за углом в ожидании кавалера, тоже порядком надоело шпионить. Кроме того, она была голодна и воображение ее будоражила картинка исходящих паром любимых легендарных блинчиков «Шоколадница» с начинкой из шоколада, изюма и фундука, которые пекли в кофейне. Она поблагодарила маму, Бога и Лосер, когда лимузин привез Леву к «Лаборатории». Лева вышел, отчитал охранника, который, скорее всего, упустил Левино счастье, сказал, что в этом месяце никаких бонусов ему не видать и вообще, скорее всего, можно начинать собираться в родную Перендягу – так называлось родовое поместье охранника. Тот чуть не плакал, но стойко отвечал: