Сидит как каменная. Ох, оставить бы ее тут! Ох, ну как ее еще вытаскивать!
Учительница поворачивается к недоумевающей англичанке.
– Гарри ее не обижал. Они хорошо сдружились. Он научил ее плавать. Он добрый мальчик, он не мог обидеть, – лепечет та.
– Я бы хотела поговорить с Ариной наедине.
И вот они одни. И дверь закрыта. И надо что-то сказать. Последнее. Шепотом, чтоб местные не услышали. Но такое, чтоб наотмашь, наповал.
– А ну пошла вон отсюда! Пошла вон отсюда!
Она хватает острый локоть. Комок распрямляется.
– До сви-да-ни-я, А-ри-на! – старательно выговаривает Гарри по-русски в спину запихиваемой в автобус девочке. – До сви-да-ни-я!
Жила-была на свете, извините за выражение, женщина. Ну и в определенный судьбой час родила она себе дочку. Себе – это, конечно, сильно сказано. Но они все (кто рожает) думают, что себе. А иначе – кто б согласился. Мучиться-мучиться, а потом кому-то чужому? С какой это стати? Когда именно эту, для себя рожденную, любишь с каждым днем сильнее и надежнее. И все больше сил появляется, чтобы было что ребенку в клюве принести. И хитро так изворачиваться научаешься, чтоб все было не только не хуже, чем у людей, а лучше. Причем гораздо.
Ну а у этой женщины дочка от рождения оказалась прекраснее всех. Определенно. Глаза – синие. Пальчики – загляденье. Ушки – само совершенство. Тельце – бархат. И мало того. У нее было то, чего ни у кого больше на всем белом свете не было, если не принимать во внимание сказки и научную фантастику. И сбросить со счетов жуков, бабочек и птиц. В общем, принеся дочь из роддома и развернув ее на пеленальном столике, чтоб как следует налюбоваться, счастливая мать обнаружила на нежной младенческой спинке шелковистые трепещущие складочки.
– Мам! – позвала новоявленная мамаша свою опытную мать, девочкину, стало быть, бабушку. – Мам, чевой-то у нее на спинке, а? У меня так тоже было?
– Ой! Не бери в голову! В весе прибавит, все разгладится! Были бы кожа и косточки, а мясо нарастет! – заворковала бабушка, склоняясь над обожаемой внучкой.
– В больнице сказали – здоровая девочка! – продолжала сомневаться мать, не понимая про не виданные ни на какой картине, ни в кино, ни в глянцевом журнале складочки.
Но тут новорожденная написала тепленьким фонтанчиком прямо на новую мамину кофточку, закряхтела и крикнула пронзительно.
Это значило, что ребенок замерз, проголодался и надо немедленно начать действовать: пеленать, кормить, укачивать. И так из минуты в минуту, изо дня в день: ням-ням, пи-пи, ка-ка, куп-куп, баю-бай, агу-агу, на-на, дай-дай… Уффф…
Тут не до деталей. Растет в целом здоровый, не слаборазвитый, а продвинутый даже ребенок. В весе прибавляет, голову держит, своих признает, улыбается, на чужих смотрит строго. И никакие там патронажные сестры и педиатры не пугаются складочек на спинке, не посылают на рентген, узи и анализы мочи и кала. Следовательно, наплевать и забыть. После родов чего только не покажется, чего не привидится!
Только материнское сердце зачем-то все постукивало не в лад с доводами рассудка. Что-то все ему мерещилось тревожное, неясное. И однажды обнаружилось.
Девочка уже подросла. Сидеть умела. Все пыталась встать. Упражнялась целыми днями. Но пока не получалось. Не время еще было. И вот в одно прекрасное утро измученная ежедневными хлопотами и недосыпами мать продирает глаза и видит в детской кроватке свою стоящую малютку. Головка ее торчит над деревянной загородкой, личико упорное – добилась своего. А за спиной у нее что-то сияет, топорщится. Солнце, что ли, так падает? Пыль комнатная играет в настырных утренних лучах? Или глаза пошире раскрыть надо, чтоб сниться перестало?
Если б это был просто сон! Для сна это все было допустимо и вполне прекрасно. Эстетично. Очаровательный младенец с лучезарными полупрозрачными крыльями за спиной. Популярная тема для открытки «Поздравляю с Днем ангела!»
А как со всем этим жить? Ведь что ж это получается? Получается, что дочка у нее мутант? Ведь говорила же с первой минуты про складочки! Ведь сразу же заметила! Может, тогда, немедленно – не поздно было? Вырезали бы что надо, подшили, уже бы и зажило, и шрамиков бы никто не нашел! Загоревали мать с бабушкой не на шутку.
Стали вспоминать, у кого в их роду что-то наподобие случалось. Всех перебрали: дедов, бабок, прабабок, племянников и вообще всяких, даже троюродных и четвероюродных. Все вроде люди как люди. Полный комплект органов и ничего лишнего. Или умалчивал кто? Да нет – среди своих обнаружилось бы, куда там! И тут – вдруг – совершенно неожиданно озарила обеих убитых горем женщин догадка: а что там у ребенка по отцовской линии? Ведь отец-то у зародыша был? Как ни крути, а про это вспомнить пришлось. Про то, что в сотворении ненаглядного маминого Ребенка не только женщина принимала участие.
Да, было, было! И было так: будущей девочкиной маме перевалило за тридцать. К этому времени характер сильно портится, потому что хочется много, сильно и всего сразу, а никто уже ничего не предлагает. И если кто и попадается на пути, то сплошные неудачники и инвалиды (в моральном смысле, что еще даже страшнее нормального инвалида, ибо у того хоть пенсия пожизненная).
И обольщаться нет времени. Надо хватать первого, кто попадется, и как-то подлаживаться к нему, чтоб хоть на первое время поверил про любовь, одиночество, нежность и боль. А там – как карта ляжет. И вот в удачный момент пасьянс сложился, выпал даме король – не король, валет – не валет. Молодой, наивный, никчемный абсолютно. Проку – как от козла молока. Но ребенок получился. Очень даже быстро. И ни к чему было продолжать всю эту романтику. Двоих она тянуть была не намерена. И этот так называемый папаша был послан навеки в никуда. Он, кстати, не сразу понял, что в никуда и навеки. Пытался наведываться. Просил записаться отцом. Говорил о своих правах, что было уж совсем нелепо и подло: ей рожать-мучиться, а он наслаждался и – нате вам – отец. Она своего всегда добивалась. И тут не сплоховала – сумела отшить окончательно. Когда ребенок родился, даже мысли сообщить не мелькнуло, чтоб зря не лез в их райскую жизнь с долгожданной малюткой.
Теперь ясно было: это уродство, крылья эти – в него. Нет, у него самого этот ужас вряд ли был. Во всяком случае, она их не видела. А то не то что лечь в постель, рядом стоять бы постеснялась. Но, надо признаться, она не особенно вглядывалась в него. Она о себе думала. Выговаривала свою боль. Жаловалась на нелепые повороты судьбы. Перечисляла несправедливости. Раздражалась, когда он пытался жалеть, выскальзывала из объятий: «Нет, ты слушай, слушай!» Ей бы про наследственность порасспросить, но фантазии не хватило. А теперь что?
Наступила на гордость и обиду (обида была жгучая, хоть и непонятно на что). Позвонила. «Абонент в сети не зарегистрирован». Вот даже как! Упорхнул на своих отростках, ребенка наградил гадостью и исчез. Никто не хочет нести ответственность. Только матерям достается.