— Сейчас сезон дождей, — еле слышно ответила она. — Никаких туров. Работы у меня сейчас нет.

Ее глаза расширились и остекленели. Она снова с трудом вдохнула и сплела пальцы с его пальцами.

— Ох… — только и сказал он. Даже не знал, что сказать еще.

— Поедешь ли ты со мной? — спросил он после паузы.

Было просто невыносимо сидеть так, молча, под ее пристальным взглядом, ожидая, пока она заговорит.

— Да, — внезапно сказала она. Кивнула. — Я поеду с тобой.

На ее лице были смесь уверенности и удивления.

— Ты осознаешь, что делаешь, поехав со мной?

— Я еду.

Вот теперь ему действительно пришлось приложить все силы, чтобы не расплакаться. Он крепко держался за ее руку, глядя в окно, на людей, ходящих по Трокмортон-стрит под зонтиками, мимо витрин небольших магазинчиков.

— Ройбен, — сказала она, крепко сжав его руку. Пришла в себя, и на ее лице было выражение полной серьезности. — Нам надо уезжать сейчас же.

Он повел «Порше» в сторону шоссе Панорамик, когда она начала смеяться.

Смеялась все сильнее и сильнее, видимо, не в силах остановиться.

— Что такое? — спросил он, почувствовав себя неуютно.

— Ну, ты мог бы сам понять весь юмор ситуации, — ответила она. — Посмотри на себя. Осознай, кто ты такой.

У него упало сердце.

Она сразу же перестала смеяться.

— Прости, — тихо и сокрушенно сказала она. — Не надо было смеяться, так ведь? Не следовало. Сейчас вовсе не до смеха. Просто, скажем так, ты неожиданно оказался одним из самых симпатичных мужчин, каких я встречала.

— Ох, — тихо сказал он, не в состоянии посмотреть на нее. Что ж, по крайней мере, она не назвала его малышом или мальчиком. — Это хорошо? Или плохо?

— Ты серьезно?

Он пожал плечами.

— Ну, просто неожиданно, — призналась она. — Прости, Ройбен. Не надо было мне смеяться.

— Ничего страшного. Ведь это же не главное, так?

Они доехали до засыпанной гравием дороги к ее дому. Он повернулся к ней. На ее лице была озабоченность, искренняя. И он не удержался, улыбнувшись, чтобы утешить ее. И лицо ее сразу же просветлело.

— Сам понимаешь, в истории о Царевне-лягушке всегда есть лягушка, — сказала она, совершенно искренне. — А в этой… в этой лягушки нет.

— Гм. Это совсем другая история, Лаура, — ответил он. — История о Джекиле и Хайде.

— Вовсе нет, — возразила она. — Я уверена, что это не так. И не «Красавица и Чудовище». Может, совершенно новая сказка.

— Да, новая сказка, — с готовностью согласился он. — А следующей строкой станет фраза «Убирайся на хрен из Додж-Сити».

Она наклонилась и поцеловала его. Его, а не огромного лохматого зверя, похожего на волка.

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее, медленно, со всей любовью. Это было совершенно по-другому, по-старому, по-человечески, и непередаваемо приятно.

18

На то, чтобы собраться, у нее ушло меньше пятнадцати минут. Она сходила к соседу и попросила его, чтобы тот забрал ее машину из города и приглядел за домом, пока ее не будет.

Дорога в Нидек Пойнт заняла почти четыре часа, как и в прошлый раз, по большей части из-за дождя.

И всю дорогу они говорили, не переставая.

Ройбен рассказал ей обо всем происшедшем. С самого начала и во всех подробностях.

Рассказал о том, кем был до того, как все началось, — про семью, про Селесту, про Джима, про многое другое. Слова лились из него потоком, иногда немного несвязно. Она расспрашивала его, вежливо, осторожно, с любопытством, даже о том, чего он стеснялся или даже стыдился.

— Было невероятной случайностью то, что меня вообще взяли в «Обсервер». Билли была знакома с моей матерью и просто сделала одолжение. Но потом ей понравилось, как я пишу.

Он рассказал, как был Солнечным мальчиком в глазах Селесты, Малышом в глазах матери и Джима, как потом Билли стала называть его Чудо-мальчиком. Лишь отец звал его Ройбеном. Она снова рассмеялась и не сразу смогла остановиться.

Но было так легко рассказывать это ей и слушать то, что говорит она.

Лаура видела доктора Грейс Голдинг в утренних ток-шоу. Однажды встречалась с Грейс на официальном мероприятии. Голдинги спонсировали охрану окружающей среды.

— Я читала твои статьи в «Обсервер», — сказала она. — Всем нравится то, что ты пишешь. Мне порекомендовали читать твои статьи другие.

Он кивнул. Это бы имело значение, не случись уже то, что случилось.

Они говорили с Лаурой о ее жизни в Редклиффе, о ее покойном муже. Темы детей едва коснулись. Она не хотела долго говорить об этом, Ройбен сразу почувствовал это. Говорила о сестре Сандре так, будто та еще жива. Сандра была ее лучшей подругой.

А папа был ее наставником, определившим ее жизнь. Она и Сандра выросли в Мьюирском лесу, учились в школе на Истерн, ездили на каникулы в Европу, но фантастический рай лесов Северной Калифорнии всегда был на первом месте в их жизни.

Да, она думала, что Ройбен — Дикий Человек из Леса, первобытный, пришедший из северных лесов, потомок таинственных существ, живших в гармонии с природой, но неожиданно столкнувшихся с ужасом распространяющихся повсюду городов.

Небольшой дом в лесу принадлежал ее деду, и она застала его в живых, маленькой девочкой. На втором этаже были четыре спальни, которые теперь все пустовали.

— Мои мальчики успели поиграть в лесу целое лето, — тихо сказала она.

Они с легкостью рассказали друг другу истории своих жизней, ничего не утаивая.

Ройбен рассказал про учебу в Беркли, про раскопки за океаном, про Грейс, Фила и Джима, она рассказала про свою жизнь в Редклиффе, про то, как ее муж в одночасье разрушил ее жизнь. Она была совершенно предана отцу. А тот, в свою очередь, ни слова не сказал ей, когда она выходила замуж за Колфилда Хоффмана, вопреки его возражениям, четким, но очень вежливым.

Проводила жизнь на вечерах, концертах, в опере, на приемах в Нью-Йорке вместе с Колфилдом. Теперь это казалось сном. Квартира в таунхаусе к востоку от Центрального парка, няньки, бешеный темп жизни, богатство — всего этого будто никогда не было. Иногда она просыпалась по ночам, не в силах осознать, что у нее вообще когда-то были дети, не говоря уже о том, какой смертью они погибли.

И они снова заговорили о странной жизни, которой теперь жил Ройбен, про ту ночь, когда на него напали в коридоре дома в Мендосино. Принялись рассуждать.

Он изложил ей свою безумную гипотезу насчет имени Нидек, но эта связь выглядела совершенно ненадежной. Вернулся к тому, что существо, которое передало ему этот «дар», как он его называл, вполне может оказаться скитающимся чудовищем, прошедшим через эту часть мира, неизвестно откуда и неизвестно куда.