— Ни в коем случае, — тихо сказал Нидек. Он явно был обеспокоен. Его брови сошлись на мгновение, но потом его лицо расслабилось. — Уверяю вас, что бы ни произошло, он не действовал по моему указанию.
— Что ж, это очень успокаивает, — сказал Ройбен. Почувствовал, что слегка дрожит и потеет. — Поскольку этот человек, Маррок, не внимал голосу рассудка. Настаивал на своем до конца.
Нидек молча выслушал это.
Саймон крепко ухватил Ройбена за правое запястье, но Ройбен не обратил внимания.
«Как же выразиться яснее?» — задумался он.
— Итак, вы сказали, что теперь он исчез, — резюмировал Нидек.
— Без следа, как говорится, — ответил Ройбен. — Просто исчез.
И сделал жест обеими руками, изображая развеявшийся дым.
Он понимал, что это абсолютно непонятно обоим юристам и выглядит полной чушью, но он должен был добиться своего. Должен.
Нидек поглядел на него, безмятежно и доверительно, как и прежде.
— Я воспринял это как угрозу, сами понимаете, — продолжил Ройбен. — Как угрозу женщине, которая была рядом со мной. Я очень люблю эту женщину. Было бы нечестно подвергать ее угрозе в моем доме. Я сделал то, что должен был сделать.
Саймон снова попытался что-то возразить, а Артур Хаммермилл был в полнейшем ошеломлении.
И Нидек поднял руку, призывая Саймона к молчанию.
— Я понимаю, — сказал он, глядя Ройбену в глаза. — Мне жаль, очень жаль… очень жаль, что все обернулось настолько неожиданно.
Внезапно Ройбен достал из кармана золотые часы и подвинул их по столу в сторону Нидека.
— Вот это осталось, — тихо сказал он.
Нидек долго глядел на часы, а потом протянул обе руки и взял их с почтением. Поглядел на циферблат, потом на заднюю крышку. Вздохнул. Его лицо помрачнело, впервые за весь их разговор, и стало несколько разочарованным.
— О, бедный последыш, — тихо сказал он, снова поглядев на циферблат. — Твои скитания окончились.
— Что за последыш? — спросил Артур Хаммермилл. Он уже побледнел от расстройства и досады.
— Карлик, — сказал Ройбен. — Старое английское слово, обозначающее карлика, самого маленького из рода.
Глаза Нидека блеснули, он улыбнулся Ройбену, явно довольный правильностью замечания, но затем он снова погрузился в печаль, продолжая крутить часы в руках.
— Да, как жаль, — прошептал он. Положил часы в карман. Потом аккуратно убрал письмо в конверт и положил во внутренний карман пиджака. — Простите меня за нестандартный словарный запас. Я прочел слишком много древних книг и выучил слишком много языков.
Юристы взволнованно переглянулись.
Ройбен решил ковать железо, пока горячо.
— Что ж, возможно, мне, в моей ситуации, достаточно легко обидеть других, — сказал он. Положил правую руку на колено, чтобы скрыть дрожь. — В конце концов, это настолько величественный дом. Величественное поместье и великая ответственность, быть может, сродни Хризме, миропомазанию…
Его лицо горело.
Взгляд Нидека стал иным, едва уловимо изменившись.
Они долго глядели друг на друга.
У Нидека был такой вид, будто он что-то хотел сказать, сейчас же, но он промолчал.
— А мы ведь не всегда просим о Хризме, — сказал он после долгой паузы.
— Миропомазание? — изумленно переспросил Саймон. Артур Хаммермилл кивнул и что-то тихо пробормотал.
— Нет, совсем напротив, — сказал Ройбен. — Но нужно быть глупым, чтобы не лелеять в себе Хризму в силу того, чем она является.
Нидек улыбнулся. Это была печальная улыбка, какую обычно называют философской.
— Значит, я ничем не оскорбил вас? — спросил Ройбен, переходя почти на шепот. — В последнюю очередь я желал бы сделать такое.
— Нет, вовсе нет, — ответил Нидек. Его голос стал мягче и тише, но наполнился чувством и выражением. — Молодые — единственная наша надежда.
Ройбен сглотнул. Он уже дрожал всем телом. Над верхней губой выступил пот. Он чувствовал, как его шатает, будто пьяного.
— Я никогда не оказывался в таких драматических обстоятельствах, — сказал он. — Думаю, вы хорошо себе это представляете. И я желаю встретить их, наделенный силой и решительностью.
— Безусловно, — согласился Нидек. — Еще это называют силой духа, не так ли?
— Хоть одно нормальное английское слово, которое я в состоянии понять, — сказал Саймон. Артур Хаммермилл закивал, соглашаясь с ним.
— Благодарю вас, — краснея, сказал Ройбен. — Мне кажется, я полюбил этот дом. Как полюбил Мерчент. И меня просто очаровал Феликс Нидек — этот человек, в котором соединились исследователь, коллекционер, ученый и путешественник. А возможно, и наставник.
Он помолчал.
— Эти дневники написаны тем же самым загадочным языком. В доме множество ценных вещей и эти таблички, эти крохотные хрупкие таблички. Даже в самом имени Нидек таится загадка. Я нашел это имя в старом рассказе. Многие имена, что есть в этом доме, похоже, связаны со старыми книгами. Спервер, Горлагон и даже Маррок. В этом есть романтика и поэзия, не правда ли, — столкнуться с именами, окруженными тайной, мифами и легендами, именами, таящими в себе откровение, в нынешнем мире, где множатся лишь вопросы, ежедневно…
— Ройбен, прошу! — повышая голос, сказал Саймон.
Нидек снова улыбнулся, легко, и снова это выражение отеческой любви. Потом сжал губы и едва заметно кивнул.
— Я просто очарован, — сказал Ройбен. — Я ошеломлен. И очень рад тому, что вы отнеслись к вопросу намного более уравновешенно, поскольку ваш друг был настроен мрачно и пессимистически.
— Что ж, теперь мы можем забыть о нем, так ведь? — прошептал Нидек. Похоже, он тоже был очень удивлен, по-своему.
— Я представлял себе Феликса Нидека кладезем знаний, возможно, тайных знаний, — сказал Ройбен. — Сами понимаете, таким человеком, который знает ответы на многие вопросы, вопросы, которые мой отец называет вселенскими, такие, которые могут пролить свет на самые темные стороны этой жизни.
Саймон поежился в кресле, то же самое сделал и Артур Хаммермилл. Они будто обменялись сигналами.
Но Нидек лишь сочувственно глядел на Ройбена большими глазами.
— Наверное, для вас будет просто чудесно прочесть эти тайные записи, — сказал Ройбен. — Этой ночью я нашел большие книги, исписанные этим письмом, очень старые. Действительно, очень старые.
— Неужели? — вежливо спросил Нидек.
— Да, они уходят в прошлое. На многие годы. Еще до того, как жил Феликс Нидек. Видимо, ваши предки знали это тайное письмо. Если, конечно, Феликс не обладал неким секретом долголетия, никому не известным. Но, будучи в этом доме, легко в такое поверить. Он будто лабиринт. Известно ли вам, что там была тайная лестница, ведущая в большое тайное помещение?