Что касалось Лауры, то ей приходилось сражаться с собственными демонами. Каждое утро она спускалась по крутой опасной тропе к океану и часами гуляла там, глядя на накатывающие на берег холодные волны. Когда Ройбен попробовал последовать за ней, то счел, что по такой тропе вообще не стоит ходить, а холодный ветер с океана мигом превратил его в мрачную мыслящую ледышку.
Она часами гуляла по лесу, с Ройбеном и одна. Если она и боялась хоть немного, то не признавалась в этом. Лишь однажды сказала, что видела кого-то, высоко на утесе, когда гуляла по берегу. Вполне ожидаемо. Это место было безлюдным, безлюднее любого другого, в каких ей доводилось жить, но туристы и любители красивых видов были в порядке вещей даже тут.
Каждый раз, когда она уходила, Ройбен не находил себе места, постоянно прислушиваясь своим внутренним волчьим слухом ко всему, происходящему вокруг.
Не один раз ему приходила в голову мысль, что поблизости может быть другой Морфенкинд, какой-нибудь бродяга, о котором Феликс и знать не знает, но этому не находилось никаких подтверждений. Но он верил в то, что если такое возможно, то Феликс предупредил бы его. Может, он слишком идеализировал Феликса. Может, просто был вынужден идеализировать его.
Но в целом он чувствовал себя в безопасности, как и Лаура.
Она приносила с собой нежные ростки папоротника, сажала их в специальные горшки, ухаживала за ними, собирала красивые камни и камешки, чтобы украсить дно фонтана.
А потом погрузилась в домашние дела, принявшись за реставрацию старинных обоев фабрики Уильяма Морриса, руководила рабочими, которые подкрашивали потолочные плинтусы и другую деревянную отделку. Заказала занавески и шторы, принялась за инвентаризацию фарфора и столового серебра.
А еще нашла прекрасный рояль фабрики Фазиоли для музыкальной комнаты.
Начала снимать фотоаппаратом лес, росший в пределах поместья Нидеков. По ее подсчетам, здесь росло где-то семьдесят пять взрослых секвой высотой более семидесяти метров, калифорнийские пихты почти такой же высоты, и множество молодой поросли секвой, тсуги и серебристых елей.
Она перечислила Ройбену все названия деревьев, научила его отличать от других молодые секвойи, клены и пихты, а также множество других деревьев и растений.
По вечерам она читала Тейяра де Шардена, и Ройбен тоже читал эту книгу. Как и другие труды по теологии, философии и поэзии. Лаура призналась, что не верит в бога, но верит в мир и способна понять веру и любовь Тейяра к миру. Сказала, что тоже хотела бы верить в персонифицированного бога, любящего, понимающего все, происходящее в мире, но пока не может.
Как-то ночью, когда они говорили обо всем этом, она разрыдалась. Попросила Ройбена совершить превращение и снова взять ее в лес, на вершины деревьев. Он сделал это. Четыре часа они путешествовали по верхним ветвям деревьев. Она не боялась высоты и оделась в облегающую плотную одежду и перчатки черного цвета, туристические, чтобы не мерзнуть на ветру и не быть заметной в темноте для любопытных глаз, в отличие от Ройбена. Плакала, не сдерживая себя, прижавшись к его груди. Сказала, что готова рискнуть жизнью, чтобы принять Дар Волка, что не сомневается в этом. Когда вернется Феликс, если Феликс знает ответы на вопросы, если Феликс может как-то направить их, если Феликс знает, как…
Они не один час рассуждали об этом. Наконец, когда она порядком замерзла и захотела спать, успокоившись, он спустил ее вниз, принес к ручью, туда, где он так часто пировал в одиночестве. Она умыла лицо ледяной водой. Они сели среди покрытых мхом камней, и он принялся рассказывать ей обо всем, что он слышит в лесу, о медведе, спящем неподалеку, об олене, тихо идущем в темноте.
И, наконец, он снова принес ее домой, и снова они занимались любовью в столовой, рядом с гудящим в старом и мрачном, средневекового вида камине огнем.
По большей части она не была несчастна. Совсем напротив.
Спальню в западной части дома, которую она выбрала себе в качестве кабинета, отремонтировали, поставив там рабочий стол со стеклянной столешницей и несколькими красивыми деревянными ящиками, поставили и большое кресло с пуфиком для ног, в котором было удобно читать книги, а старую антикварную мебель перенесли в подвал.
К комнате Мерчент они не притронулись. Кто-то, скорее всего сотрудники юридической фирмы, упаковали все личные вещи Мерчент и увезли их прежде, чем Ройбен приехал сюда. Теперь это была просторная спальня, отделанная розовым ситцем, с белыми кружевными занавесками и белым мраморным камином.
Студия и примыкающая к ней спальня, принадлежавшие Феликсу, завершавшие западный ряд комнат в северо-западном углу дома, остались нетронутыми, как священное место.
Ройбен и Лаура готовили всю еду вместе, и все дела по дому тоже делали вместе. Гэлтон же занимался самыми трудоемкими и долгими делами по уходу за поместьем.
Лаура, как она сама призналась, много размышляла над тем, как же она смогла с такой легкостью принять ту жестокость, с которой действовал Человек-волк. Она не нашла ответа на этот вопрос. Так любила Ройбена, что готова была принять в нем все. Она никогда не оставит его. Для нее такое просто немыслимо.
Однако, да, она размышляла об этом днем и ночью, о том, как нас тянет отомстить тем, кто был жесток к нам, о жестокости мести, о том, что это делает с теми, кто отдает себя этим чувствам.
Говоря по правде, ей бы хотелось, чтобы он всегда лишь охотился в лесах, более не возвращаясь на загадочный зов голосов. Но она не могла объяснить, почему эти голоса обладают такой непреодолимой силой, а пресса тем временем ежедневно выносила на обсуждение вопрос о впечатляющих «последствиях» «вмешательств» Человека-волка.
Те, кто был спасен в результате его жестокостей, привлекали не меньшее внимание, чем его жертвы. Старая женщина из Буэна Виста, подвергавшаяся жестоким пыткам до того, как Человек-волк ворвался в окно ее дома, уже оправилась от нервного потрясения и начала давать интервью. Гордо говорила о том, что Человек-волк обязательно должен быть пойман живым, что его не должны пристрелить, словно зверя, и что она потратит все свои деньги на то, чтобы поддержать и защитить его, если его пленят. Сьюзен Ларсон, первая «свидетельница» Человека-волка с Норт-Бич, тоже изо всех сил настаивала на том, что его поимка должна быть «щадящей». Для Ларсон он навсегда остался «Волком-утешителем», потому что прикоснулся к ней и попытался успокоить ее. Плодились фан-клубы Человека-волка в Интернете, на «Ютюбе», а один известный рок-певец даже написал «Балладу о Человеке-волке». Недолго оставалось ждать и других подобных песен. На «Фейсбуке» создали страницу, посвященную Человеку-Волку, на «Ютюбе» проводили конкурсы стихов, посвященных ему. Появилось великое множество футболок в тематике Человека-волка.
К концу недели позвонил Саймон Оливер и сообщил, что титульная компания подготовила к подписанию все документы на Нидек Пойнт. Ройбен ответил согласием, но в глубине души продолжал сомневаться.
Как же Феликс? Ведь это Феликс, самый настоящий. Неужели этот дом не будет принадлежать ему?