– Лучше б ты его убил. Лучше для тебя, Штырь. Теперь, смотри сюда. Этого придется кончать, а ты ранен, идти не сможешь. И что же, парням тебя нести – того который, можно сказать, их обокрал?

– Я дойду, Гоблин! Я дойду!

Главарь щелчком отбросил окурок.

– Обрез, Нос, решайте сами – вам нести. Я пошел собирать вещи, – сказал главарь, выдернул мой рюкзак из дельтаплана, развернулся и пошел в ближайшую избу.

Обрез злобно заулыбался. Нос продолжал держать меня на мушке, на Обреза он не смотрел. Обрез медленно взялся левой рукой за дуло снайперской винтовки, на которую опирался Штырь, и перевел взгляд на него.

– Братва, братва, вы чего? – Штырь попытался попятиться, не выпуская винтовки.

– А с тем что делать будем? – спросил Обрез Носа, продолжая смотреть в лицо Штырю.

– «Чернобыльское сафари» – бег по аномалиям, – так же не глядя на Обреза, ответил Нос.

Обрез довольно гоготнул, молниеносно с разворота перерезал горло Штырю, невесть, откуда взявшимся ножом, и отскочил с винтовкой Штыря в сторону. Кровь из горла Штыря хлынула фонтаном. Штырь схватился руками за горло, стал заваливаться вперед. Один за другим прозвучало два выстрела. Я вздрогнул, но ничего не почувствовал. Нет, стреляли не в меня. Дальше всё было, как в замедленном кино. Обрез справа от меня с дыркой в голове кульком стал опускаться на землю. Нос, слева, заваливаясь назад, с раскрытыми от удивления глазами, ловил воздух ртом, у него на груди расширялся круг крови. Он разводил руки в стороны и стрелял из автомата в воздух. Что это за хрень, время течет очень медленно? Вдруг время пришло в норму. Я подхватил автомат, выпавший из рук Носа. Я всё понял, у меня есть союзник, уложил двоих уродов. Кто он, я пока не знаю. Знаю, что Гоблин на мне. Схватив валявшуюся на земле гранату, перекатился ближе к дому, в который вошел Гоблин. Выдернул чеку и метнул её в окно. Сразу после взрыва, кинулся в дом. В доме никого не было, ни живых, ни мертвых. Заметался по комнатам и увидел в окно Гоблина, уже подбегавшего к ближайшему лесочку. Вскинул автомат, автомат сухо щелкнул – Нос расстрелял весь магазин. Я сплюнул и пошел к выходу, по дороге подобрав свой рюкзак.

Вышел на порог дома и окаменел – около дельтаплана стоял высокий монах в черной рясе, подпоясанный веревкой, и с винторезом. Лица под капюшоном видно не было. «Черный монах» в зоне – это предвестник смерти! Ну да, вот так смерть и приходит, только в зоне она приходит не с косой, а с винторезом, а у тебя ни одного патрона в автомате!

– Юноша, вы как? С вами всё в порядке? – спросил монах с сильным акцентом, наверно, польским. Монах откинул капюшон. Седая голова подстрижена «под горшок», на темени круглая проплешина. Морщинистое смуглое бритое, в общем-то, лицо серебрится трехдневной щетиной. Нет, это не «Черный монах» зоны, а просто монах. Хотя, для Носа и Обреза это уже одно и то же. Надо же, назвал меня «юноша», мне уже за тридцать, а сколько же ему?

– Спасибо отец, всё нормально. Выручили вы меня сегодня. Как вас называть?

– А так и называй, падре, или падре Карло.

– Папа Карло?

– Ну, можно и так, если хотите. Сын мой, что это было, зачем вас хотели убить?

– Бизнес, падре. Я должен был обменять товар на деньги. Но продавец не привез товар, а я не привез деньги. Форс-мажор, а им это не понравилось, – соврал я.

– Людская суета. Ладно, что вы теперь собираетесь делать? Простите, не знаю вашего имени.

– Бирюк, меня кличут Бирюк. Сейчас я собираюсь уносить ноги. Гоблин сбежал, может вернуться с подмогой.

– А почему гоблин? На гоблина он не похож.

– Кличка такая. А почему не похож?

– Я видел гоблинов, они не такие, а этот, скорей, похож на Орка или Тролля.

Старческий маразм, гоблины ему не такие! И где это он видел гоблинов, может на картинках в библии?

– Падре, конечно, спасибо, выручили меня, но как вы, служитель божий, решились убить этих?

– А это не я, это Бог так решил. Раз я оказался в этом месте в это время – значит Всевышнему так было угодно. Решать, когда карать неправедных и помогать страждущим – это прерогатива Бога.

– Слава Богу, слава! А позвольте узнать, падре, к какой конфессии вы относитесь? Я перепишусь в неё из атеистов.

– Иезуит я, сын мой. Только не в конфессии дело. Переписаться можно в любую, а вот душу не перепишешь. Бог либо дал душу, либо нет. Вот этим, бог души, явно, не дал. Ладно, сын мой, прощайте, мне пора уходить, моя долгая дорога домой ещё не закончилась, – монах достал какую-то свистульку и дунул в неё. Звука не последовало. Однако из кустов, вышмыгнул черный краткошерстный такс, неприязненно покосился на меня и подбежал к монаху. Монах развернулся, поправил поудобнее вещмешок и зашагал по дороге, такс засеменил рядом, поминутно подозрительно оглядываясь. Псине, в отличие от попа, я, явно, не понравился. Взаимно, собак я тоже не люблю. Монах скрылся за деревьями, а я ещё стоял столбом. Я потряс головой, иезуит с таксой в зоне – бред, может, привиделось? Нет, вон они – трупы бандитов.

2

Осмотрел дельтаплан – двигатель безнадежно испорчен. Собрав наскоро всё, что было полезного у бандитов, и прихватив винторез Штыря, я двинулся к периметру зоны. Там есть два более-менее надежных прохода. Каким воспользоваться решу потом. Шел и мысленно перебирал всех наших, какая сука меня слила бандитам? Вдруг, мой мозг буквально прострелила мысль, а куда это, собственно, я тороплюсь? Тот, кто меня продал, наверняка уже знает о провале. И про проходы он тоже знает. Мой выход из зоны – ему неминуемая смерть. Значит, он сделает всё, чтобы я не вышел. Что же делать? Надо идти на станцию Янов, а оттуда связаться с руководством. Стоп, а вдруг наши ни при чем, а утечка информации идет со станции Янов? Вот же, блин, ситуёвина. Что делать, и кто виноват? Я же не Герцен, я не знаю! Ага, вот, можно попытаться выскочить из зоны под Чернобылем – там меня никто не ожидает, и там больше военных, значит и бардака больше. Черт, это же почти пятьдесят километров, если по прямой. А по прямой идти нельзя, там Припять, значит, в обход, а это выльется во все сто. Однако Бирюку семь верст не круг, я шесть лет отходил вольным сталкером и еще пять проводником. Вот только карты у меня дрянь – спутниковые снимки, почти никаких сталкерских отметок. Зато вооружением я упакован под завязку. Решено – иду на Чернобыль.

К вечеру я основательно вымотался, ноги гудели гуднем. Потерял я форму в курьерах или, может, это уже старость? Ладно, долой грустные мысли, надо выбирать место для ночлега. Вдруг я услышал выстрелы из пистолета, от неожиданности даже присел. Одиночные выстрелы, как стрельба в тире, причем совсем рядом. Скинул рюкзак и двинулся на звук выстрелов. В одной руке винторез, в другой автомат. Собачий лай, выстрелы. Кто-то отстреливается от слепых псов. Перебегая от дерева к дереву, приблизился к месту стычки. Вот оно что. Падре бьется со слепыми псами. Бросив рюкзак и винторез, он стоит на большом валуне. Подмышкой в левой руке он держит такса и отстреливает из пистолета собак, запрыгивающих на валун. Такс грозно скалит зубы, бьет в воздухе лапами и гавкает, чем ещё больше дразнит собак. Отложив винторез, я дал несколько очередей по собакам из калаша. Собаки, не ожидавшие нападения сзади, вмиг бросились врассыпную.