– Я рад вас видеть, друг мой. Я же говорил – твори добро и господь тебя в своей милости не оставит! – падре прижимает к себе и гладит не в меру разошедшегося такса. Такс пытается вырваться, наверно, хочет догнать и порвать слепых псов на тряпки.

– Я тоже рад вас видеть, падре. Однако, боевой у вас пес.

– Да, Крюгер у меня парень серьезный. Может, и не следовало его брать сюда. Но он со мной уже пять лет, единственная родная мне душа. Я не мог оставить его там. Днем, конечно, с ним хлопотно, зато ночью спокойно – ни один шорох не пропустит.

– А почему Крюгер?

Падре спустился с валуна и опустил такса на землю. Такс осторожно начал подходить ко мне, принюхиваясь к моим ботинкам. Короткая шерсть на его загривке стояла торчком.

– Свои, Крюгер! Свои! Знакомьтесь, Фреди Крюгер, Почему Крюгер? Посмотрите на когти на его лапах.

Да, действительно. Для такой мелкой собаки, такие большие лапы с когтями, как крючья. Я подставил открытую ладонь таксу, тот приблизился, понюхал и даже стал повиливать хвостом.

– Ну, вот и познакомились. Простите, Бирюк, а что это за твари? – падре указал на мертвого пса, которого теперь обнюхивал такс.

– Слепые псы Чернобыля. А разве в ваших краях таких нет?

– Не знаю, я там с войны не был.

– С какой войны? – удивился я.

– С Отечественной, какой же ещё? – в свою очередь удивился падре.

* * *

Для ночлега мы выбрали поляну среди валунов. Во-первых, из-за валунов не будет видно нашего костра, во-вторых, проход через валуны только один. Такс улегся перед проходом – свое дело псина знает.

– Да, сын мой, мне уже восемьдесят четыре года, простите за фамильярность, Бирюк, многолетняя привычка.

– Ничего, ничего, падре, называйте, как вам удобнее, – а про себя отметил, однако папа Карло, в свои восемьдесят четыре, сохранил верный глаз и крепкие руки – выстрелил всего два раза в бандитов и ни разу не промахнулся.

– Мои предки, покинув Альпийские горы, переселились под Чернобыль около трехсот лет назад. На безымянном притоке реки Уж, это в районе Залесья, они основали селение Люсдорф. Так же называлось их родное село в Альпах. Места были безлюдные, речки безымянные. Речушку, на которой они остановились, стали называть Ужица. Население села то разрасталось, то уменьшалось. Часть людей переехало в Чернобыль. Там была большая немецкая община. К 1941 году у нас в селе было около трех десятков только капитальных каменных домов, многие в два этажа. В каждой семье не менее десятка человек. Была своя мельница и лесопилка. Богатое, зажиточное село.

– Формально, на бумаге, наше село числилось сначала коммуной, а потом колхозом имени «Карла Маркса», а мой отец, Карл Ёган был председателем. Несмотря на то, что он был коммунистом, он всё же оставался практичным немцем – старался сохранить сложившийся уклад в селе. Односельчане за это его уважали.

– Когда началась война, отец с группой односельчан уехал в Чернобыль, записываться добровольцами биться с фашистами. Что с ними стало неизвестно. Больше никто и никогда их не видел. А в начале августа сорок первого в село пригнали два десятка полуторок. Всем велели собраться в кирхе. Когда все собрались, нам объявили, что в целях защиты немецкого населения Украины, всех переселяют в Казахстан. Всех, как есть, посадили в грузовики и увезли. Ничего с собой брать было нельзя, вокруг кирхи стояли автоматчики. Я один скрылся – как же так, отец вернется с войны, а меня нет. Я спрятался в нише под органом, я пел в церковном хоре и знал все закоулки кирхи. НКВДешник, командовавший переселением, был суровый дядька – застрелил одного нашего мужика, когда тот заартачился. Но он застрелил и красноармейца, попытавшегося мародерствовать в кирхе, я видел это через щели в досках. Правда, весь скот, который был в селе, угнали в Чернобыль. Тоже и с имуществом – все ценное в домах собрали и вывезли на грузовиках. Вот так я остался один во всём селе. Жить одному страшно и неуютно. Меня приютила семья Тедерика, Теди, моего друга. Теди со своим прадедом жил отдельно в лесу, недалеко от нашего села. А с сорок второго года начались мои мытарства по Европе.

– Падре, так вы идете под Чернобыль? Почему через Белоруссию? Почему не через Украину?

– Я пытался, сын мой, ничего не вышло.

– Вы знаете, падре, а ведь нам по пути, я иду в том же направлении.

– Вот, ещё одно доказательство милости божией – добрый попутчик в трудной дороге. Спасибо тебе, владыка, созидатель всего сущего! – падре сложил ладони лодочкой, склонил голову и стал бормотать молитвы.

3

– Падре, падре, вставайте! Отдых придется отложить на потом! Слышите, завыли псевдособаки. Они нас почуяли, ветер гонит наш запах в их сторону.

– Ничего не слышу. Ну и что, что собаки, перестреляем их, и всё.

– Зато Крюгер их слышит, посмотрите на него. И это не просто псевдособаки, это чернобыльские волки.

– О господи! Что – опять мутанты?

– Ещё какие! Они крупнее и сильнее собак. И очень быстрые. Надо лишить их этого преимущества. Хватайте подмышку Крюгера и бегом к тому валуну в центре болота. По болоту волки шибко не разгонятся. Помните, они очень живучи, стрелять надо только в голову. И ещё, они почти ничего не боятся и никогда не отступают.

– А вы куда?

– Я же говорю, они почти ничего не боятся, кроме огня, конечно. Я уведу их в камыши и подожгу камыш. Давайте, давайте, быстрей в болото. Я пошел!

Я бежал через камыши по краю болота и выкрикивал грязные ругательства в адрес волков. Я грозил им отрезать их хвосты и сшить из них себе шапку. На секунду остановился и прислушался. Ага, стая ломится через камыши ко мне. Всё, пора бежать к открытой воде, там глубина не меньше метра там у меня будет преимущество.

Бросился бежать в болото, по дороге выхватил фальшфейер и поджег его. Стал поджигать камыш. Ох, кажется, я немного опоздал, камыш медленно разгорается! Оглянулся, средь камышей уже показалась черная голова первого волка. Двумя выстрелами всё-таки свалил его. Побежал дальше. Открытая вода уже близко. Но теперь мне кажется, что камыш я поджег слишком рано. Языки пламени уже лижут мне спину. Чертов камыш, он горит и против ветра, вдвое медленнее, чем по ветру, но быстрее, чем я могу бежать по болоту. Вот уже я бегу наравне с огнем. Дышать от жара совершенно нечем. Задержав дыхание, я сделал отчаянный рывок и выскочил из камышей. Вздохнув поглубже, я рухнул в воду, это потушит тлеющий рюкзак и комбинезон. Вынырнул и на четвереньках стал отползать от стены огня. Оглянулся, в огне метались и выли волки. Сделать шапку из волчьих хвостов, пожалуй, теперь не получится. Показав волкам неприличный жест рукой, согнутой в локте, побрел к центру болота искать падре.

Крюгер встретил меня радостным лаем, славная, в общем-то, собаченция. Он даже по-своему красив, во всяком случае, он не кажется мне таким уродцем, как вначале. Падре спрыгнул в болото и помог мне взобраться на валун. Я потрепал Крюгера по загривку, и он впервые позволил мне это сделать. Оглянулся, камыш ещё горел полукольцом от нашего валуна. Скинув рюкзак, я стал раздеваться. Падре стал мазать мне ожоги и накладывать пластырь на порезы от камыша. Небо быстро темнеет.