— Что же могло произойти? — услышала я голос Андрея, вернувший меня к суровой действительности.
— Это все Калугин со своей рыжегривой красавицей! — решительно объявила я, имея в виду Нагорную.
Я рассказала Андрею о своих подозрениях насчет Нагорной и Калугина, о том, что они встречаются, и о сцене, которую эта дамочка устроила мне на работе.
— Ты говоришь, Маргарита выпроводила тебя из квартиры? — перебил меня на полуслове Андрей.
— Думаешь, она нарочно это сделала? — угадала я его мысль.
Андрей лишь пожал плечами.
* * *
Дорога вдоль Волги и впрямь была отвратительная. По ней и в летнюю-то пору ездить не сладко, а зимой, в снегопад и гололедицу, Андрею приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не соскользнуть с крутого обрыва, по кромке которого пролегал наш путь. Добравшись до металлических ворот, запертых на огромный висячий замок, мы вышли из машины и пошли пешком. С одной стороны была замерзшая река, с другой — густая заснеженная роща. Сильный встречный ветер заставлял наклоняться вперед. Пройдя метров сто пятьдесят или двести, мы увидели старые деревянные домики.
— Это и есть старый корпус, — прокричал мне Андрей.
Там мы увидели джип, одиноко притулившийся у одного из домишек. Некоторое время мы бродили по турбазе, заглядывая в пустые темные строения, больше напоминавшие скворечники, чем жилища для отдыхающих. Вдруг Андрей стиснул мою руку. Я проследила взглядом туда, куда он указывал, и увидела свет, пробивавшийся из окна одного домика — самого дальнего от въезда.
* * *
— Эдуард Петрович, у вас все равно ничего не выйдет, — сказала Маргарита, вымученно улыбаясь.
— Ты так уверена, моя красавица? — хмыкнул Бердышев, потрепав ее по подбородку.
— Убери свои вонючие лапы, скотина!
— Значит, тебе не нравится такое обращение? — прошипел Бердышев.
— Вам лучше остановиться, пока еще не поздно, — произнесла Маргарита.
— Я в последний раз предупреждаю тебя: держи язык за зубами, я не буду с тобой церемониться, — злобно сверкнул глазами Бердышев и, обернувшись к лежавшему на голой сетчатой кровати Козакову, произнес другим, слащавым тоном: — Ну что, Володя, ты уже готов подарить мне свой автограф или мы продолжим приятные процедуры?
Двое парней стояли по обе стороны от привязанного к койке Козакова. По сигналу Бердышева один из них, тот, в руках у которого были два оголенных провода, занял позицию в ногах у лежащего и приготовился ткнуть ими в покрытые красными пятнами ступни Козакова.
— Не надо! — Владимир Антонович испустил душераздирающий вопль.
— Вот видишь, Володенька, — вкрадчиво заговорил Бердышев, — кажется, ты начинаешь умнеть. Нам немного мешает эта дурочка, которая слишком много говорит.
— Эдуард Петрович, — подал голос один из подручных Бердышева, — может, нам и с ней позаниматься. А то она, поди, замерзла совсем.
Маргарита и вправду почти окоченела от холода. С нее сняли пальто и шапку и оставили в одном платье в летнем фанерном домике, пристегнув наручниками к железному кольцу, вбитому в дверную коробку. Ее привезли туда еще полтора часа назад. Маргарита была последним козырем в процессе «убеждения» Козакова поставить свою подпись под документами о передаче собственности Бердышеву. Эдуард Петрович выразил свое искреннее восхищение стойкостью Владимира Антоновича. «Я, признаться, не ожидал, что придется так долго и нудно тебя уговаривать», — заметил он.
— Ну, теперь ты видишь, Володенька, что спасительница твоя тебе уже не поможет. А ведь ты только на нее и рассчитывал, правда, мой дорогой? — говорил Козакову Эдуард Петрович. — Теперь никто тебе уже не поможет. Давай решим нашу проблему полюбовно, неужели тебе приятно такое обращение? В конце концов, это даже не эстетично, Володенька. А ведь ты всегда был эстетом.
Однако Владимир Антонович не внимал увещеваниям. Бердышеву пришлось применить крайнюю меру — пытку оголенными проводами. Маргарита с ужасом видела, что Козаков все менее способен выдерживать то, что с ним делают, и недалек тот момент, когда он сдастся, предпочтя быструю смерть медленной пытке.
— Послушайте, Эдуард Петрович, это глупо! — говорила Маргарита, стараясь не стучать зубами. — Вас все равно вычислят! Моя подруга знает о вас не меньше меня…
Ее слова прервал звук пощечины.
— Заткнись, маленькая сучка! — взвизгнул Бердышев.
Если бы кто-то из сослуживцев или знакомых Эдуарда Петровича увидел сейчас его, то с трудом признал бы в этом полупомешанном всегда выдержанного вежливого человека.
— Почему, — визжал Бердышев, брызгая слюной и мечась по домику, — когда все идет гладко, всегда находится какая-нибудь сучка, которая начинает вставлять палки в колеса! Сколько раз, — Бердышев подскочил к Маргарите и схватил ее за волосы, — сколько раз он, — Эдуард Петрович кивнул на Козакова, — просил тебя не встревать больше в его дело? Просил? Просил, я спрашиваю? — орал Бердышев.
Маргарита молчала, зажмурившись.
— Почему ты продолжала копаться там, где не нужно, подсылала свою подружку, приставала ко всем с дурацкими вопросами? Чего ты добилась? Ну, скажи, чего?
— Я вычислила вас уже давно, Эдуард Петрович, — проговорила Маргарита, — я знала, что это вы довлеете над Владимиром Антоновичем, с вашей подачи он отказывался от помощи.
Маргарита повысила голос. Главным образом она обращалась к Козакову, рассчитывая, что гнев на Бердышева поможет ему не сдаваться.
— Вы, конечно, очень хорошо все просчитали. Вы долго шли к своей цели, очень долго. Много лет. Вы рассчитывали, что рано или поздно Голубев объявится в родном городе. Узнав о Козакове, он непременно вознамерится свести счеты с ним, а вы, стравив двух богатых людей, поживитесь на славу! Не так ли? Это вы убедили Голубева довести до самоубийства Валентину Савельеву? Это вы убили Голубева? Я даже знаю, почему вы это сделали, — без остановки говорила Маргарита, — вы сочли, что Козаков менее опасный противник, чем Голубев, и поэтому предпочли избавиться от Голубева. Жаль только, Эдуард Петрович, что вы не желаете верить в астрологию. Я битый час объясняю вам, что восемьдесят процентов информации о вас и о вашем деле я почерпнула именно из анализа гороскопа…
— Сейчас я помогу тебе убедиться, что все твои разговоры об астрологии — сплошная чушь. — Бердышев кивнул одному из парней. — Витек, ты, кажется, хотел поиграть с этой телочкой? Можешь приступать. А мы пока займемся Володей, он что-то заскучал у нас совсем.
Было ясно, что Бердышев пытается вернуть себе уверенность и благодушный настрой, но у него это не слишком успешно получалось.
— Эдуард Петрович, — шмыгнул носом Витек, — можно я ее в другом домике оприходую? А то здесь и повернуться негде.
— Нет уж, дружок, придется здесь потесниться, — мотнул головой Бердышев.