– Разрешите доложить, товарищ Верховный Главнокомандующий… Война окончена, мы проиграли…
Я не верил ушам, мне бы следовало заранее зацементировать их!
– Как так?!! – возопил я благим матом, и с этим криком из меня унеслись все силы, – но ведь мы НЕ МОЖЕМ проиграть!
– Очень даже можем, раз сделали это, – отвечал он прерывающимся хрипом, размазывая дрожащими руками кровь по подбородку. – Мы с тобой идиоты, за что и поплатились.
– Но мы же не можем!.. У нас же есть еще резервы и… ну…
– Не бредь, мы разбиты на голову… Больше того – они движутся на нас…
– Но мы же не можем проиграть! – твердил я, словно какой-то ошибочный, но единственно известный мне пароль.
– Иди к своему криволапому… Чем черт не шутит… Вообще-то, уже поздно, но вдруг еще можно уйти красиво… – вымолвил он, проглатывая окончания слов и бессильно роняя голову.
Я повернулся так резко, что мне вступило в спину. Скрежеща зубами от боли и обиды, я вывалился из своего кабинета и слишком, как мне казалось, медленно, припадая поочередно на обе ноги и цепляясь за стены, поплелся искать тот самый «отсек», где заседал распорядитель моей судьбы. Добравшись до печально знакомой двери, я без стука вломился в зал и, скрюченный, остановился перед демоном, с прежней невозмутимостью свисавшим с заточенного лома и упиравшим пару костистых лап в спину безгласого и безропотного хиляка. На секунду в двух узких прорезях рогатого черепа мелькнули глазные яблоки и тут же спрятались, как звери в норы.
– Мне нужна помощь… – сказал я вполголоса, одну руку заложив за спину, а другой потрясая перед своим сморщившимся лицом, после чего сразу замолк от новой волны острой боли.
– Медицинская?… Или психиатрическая? – прошипел он, ковыряя когтем в углу рта.
В бессильной ярости я замахнулся на него обеими руками и со стоном рухнул на одно колено; попытался встать, но от этого щемящая боль в спине еще усилилась. Ничего звучнее пыхтения нельзя было от меня добиться.
– Ну и что за танец дикаря?… Ты мне устраиваешь? – этот чертила без стыда и совести прикидывался веником и прикончить его было бы для меня великим отдохновением, но издевкою судьбы сейчас он нужен был мне больше всего.
– Ты знаешь, в чем дело… Нам не выиграть… И если ты не вмешаешься… Никакой Парфии тебе… Они нас разнесут… Парфяне победят… – с ужасом думая, что могу навсегда потерять свою возлюбленную Наталью, я принуждал себя нести вздор о парфянской агрессии, могущей что-то значить для демонического выродка, тогда как одно упоминание о моих истинных чувствах и побуждениях угрожало очередным по счету строгачом.
– Вот оно что… – протянул он тоном, в котором нельзя было не заметить злорадства, – а кто-то ведь избавиться от меня хотел, сместить меня во имя высшего благородства.
– Никто не собирался от тебя избавляться, нужен ты кому, как летошний снег… Пойми – мы остались без армии, все, что мы могли, мы сделали, от нас больше ничего не зависит. Если тебе самому небезразлична вся эта катавасия с войнами, если ты только не глумился над нами все это время, тебе остается только одно: исправлять наши ошибки…
По-хорошему, на подготовку речи подобной важности мне следовало бы потратить не меньше часа времени, дабы она прозвучала внятнее и убедительнее, и если бы я мог предвидеть это, теряя ставшие теперь драгоценными часы и минуты в бесцельных ночных бдениях! Внезапно где-то в отдалении раздался приглушенный стенами грохот, и я явственно почувствовал, как пол под ногами сотрясся.
– Ага, ты прав, вот они – явились, не запылились! Но мы без боя не сдадимся, ведь у нас в руках еще есть оружие массового поражения! В нашем распоряжении – главный суицидник, для них он – верная смерть!
Это необъяснимое эйфорическое возбуждение, с коим он разбрызгивал слова, точно ядовитую слюну, мне очень не понравилось и заставило мое сердце учащенно забиться. Сейчас он что-то выкинет… Я с трудом разогнулся и встал, раскачиваясь, как на волнах.
– Так ты поможешь или нет? А то нашу фортификацию уже испытывают на прочность, – обратился я к нему с написанной в глазах готовностью на все.
– Я дам тебе возможность помочь себе самому. Вот, держи, – и с этими словами он, слегка подпрыгнув, выпихнул из-под ног тело истощенного человека, все так же безмолвствовавшего и бездействовавшего, словно подбросив мне тряпку для вытирания пола. Я попытался ретироваться, однако карлик этого весьма не одобрил, и окрик, вырвавшийся из его подгнившего рта, сильно напоминал шипение разозленного гусака, защищающего свое стадо:
– Ну, бери его, он сам никуда не пойдет! Возьми и отдай его им, они его захапают, а дальше – не твоя забота. Может, устроят массовое, всенародное самосожжение с водружением его в самый центр жертвенника, может, додумаются до чего-нибудь повычурнее… В любом случае, твой последний долг Генералиссимуса – обеспечить их этой жертвой. Когда они ее примут и выжмут из нее все – они устыдятся, что еще живые. Таких, как они, в мире больше не осталось, и нашим строптивым врагам нужно только покрасноречивее объяснить это, они – колоссы на глиняных ногах, они испугаются своей до неприличия огромной жизненной силы… Ладно, действуй уже, время не теряй! Они совсем близко!
То, что случилось дальше – не лучшим образом отложилось у меня в памяти и то немногое, что удалось сохранить, трудно назвать даже фрагментарным. Боль и перенапряжение нервов заглушили все, застлали толстой пленой, и я лишь помню, как и вправду схватил и потащил куда-то того самого суицидника, что отфутболил мне рахитичный бес. По-моему, этот человек и не думал оказывать сопротивление, даже когда я выталкивал его в открытое окно (или перебрасывал с балкона?). Обо что-то я сильно травмировал руки до самых локтей – то ли о разбитое стекло, то ли о проволоку, перетягивавшую его рот… А внизу сгрудились толпы вооруженных до зубов людей, наверно, это и были парфяне. Полуголый человек свалился им прямо на головы, они принялись избивать его, а потом, измочаленного, тоже куда-то поволокли… Мне вспомнилось увиденное когда-то на подступах к больнице. Да, это обладало сильным сходством с совершившимся только что… Да еще и с моей помощью, что мне ни капли не льстило…
Придя в себя, я обнаружил, что валяюсь на полу в обширном и довольно мрачном помещении, где только на середине пола расплывалось пятно неяркого электрического света, падавшего откуда-то с потолка. К счастью, памяти я окончательно не лишился и тотчас же восстановил все те немногие события, которые приключились со мной с того момента, как я попал в это проклятущее здание, до того, как демон благодушно предоставил мне последний шанс. Помнил я и о самом главном – его обещании заняться рассмотрением моей насущной проблемы по окончании парфянской кампании. Только где он, этот чертов обормот? Словно проспавший время подъема на работу, я вскочил и закрутил во все стороны головой. И тут демон сам вышел из темноты, своими ногами-кочерыжками, уверенно переступая ими и шелестя целлофановым балахоном. Я сделал шаг ему навстречу, и мы остановились совсем близко друг от друга. У него какой-то сюрприз для меня, и по его виду это можно было разглядеть сквозь любую маску на его наглой роже. Я решил, что надо не медля все выяснить, поелику молчание только усугубляло растущее волнение и предчувствие беды.