Значит, все, что я пытался втолковать Нюське о Телепатических Контактах между Людьми и Животными, легло на благодатную почву. Слава Богу! Хотя особенно тут удивляться нечему. Кошки всегда были умнее Котов (в общей своей массе...), они тоньше чувствовали, легче и артистичнее лгали и были всегда более восприимчивы к связям Животное — Человек — Животное.
Не мудрено, что Нюся — умница, хитрюга и прохиндейка — все-таки сумела наладить прочную Телепатическую связь со своим Хозяином — вице-консулом Генерального консульства России. Результатом чего и явился его звонок к нам в Оттобрунн!
Как только я услышал, КТО к нам звонит, так сразу же взял этот разговор в свои лапы. В то же время меня не покидало ощущение, что вице-консул тоже разговаривает не слишком самостоятельно. Не с голоса своей Кошки Нюси, но, во всяком случае, под очень сильным Нюськиным влиянием.
Понял я это потому, что на мой вопрос, заданный Эрихом вице-консулу, не смог бы Российский консулат взять на себя заботу и материальную ответственность по отправке этого уникального русского Кота, гражданина России, по, месту его постоянного проживания в Санкт-Петербурге, Нюськин вице-консул ответил с откровенностью, совершенно несвойственной дипломатам любых стран:
— О чем вы говорите, герр Шрёдер!.. Откуда у нас деньги на перевозки Котов?! У нас, русских дипломатов, даже медицинских страховок нет! Случись что-нибудь со мной, с женой, не дай Бог, с детьми, — мы же сдохнем или по миру пойдем! У нас же месячная заработная плата здесь — самая низкая среди всех дипломатических представительств других государств.
Тут я впрямую услышал чисто Нюсины интонации.
— Наше Министерство иностранных дел удавится, если мы попробуем отправить этого Кота за наш счет! Да и нас отсюда попрут вслед за этим Котом как миленьких!..
— Но этот Кот — подданный России! — демагогически воскликнул я голосом Эриха, а Эрих уже от себя добавил: — В конце концов, господин вице-консул, такой Кот — достояние государства!
На что вице-консул горько сказал — то ли с подачи Нюси, то ли сам по себе:
— Сегодня, уважаемый герр Шрёдер, в России так все неясно и смутно, что думать о своих подданных, живущих за рубежом, просто ни у кого нет ни сил, ни желания...
— Жаль, — жестко сказал Эрих-Готфрид Шрёдер без малейшего моего участия. — И вас жаль, и ваших подданных.
— Погодите, погодите!.. — разволновалась Нюся голосом русского вице-консула. — А если мы сделаем так? Вы отдаете мне этого Кота за какую-то небольшую разумную сумму, он переезжает к нам в дом — у нас вполне приличная двухкомнатная квартирка в Нимфенбурге. Нас в ней всего четверо — жена, я и двое детишек... Ну, еще кошечка Нюся. Надеюсь, они подружатся... А когда подойдет срок нашего возврата в Москву, мы его, конечно, заберем с coбой. А там я через кого-нибудь из друзей отправлю его в Петербург, по тому адресу, который вы назовете... Идет?
— А когда кончается срок вашего пребывания в Германии? — самостоятельно спросил Эрих.
— Скоро, — с грустью и тоже без Нюсиной подсказки проговорил вице-консул. — Через год и три месяца.
— К сожалению, я вынужден вам отказать, — опять-таки сам сказал Эрих. — Нашему Коту нужно попасть в Петербург в ближайшее время. Наш Кот столько ждать не может.
Так заканчивать разговор с Нюсей и ее вице-консулом было бы свинством. И я, устами Эриха Шрёдера, добавил:
— Но если этот Кот у нас еще немного задержится, то милости просим к нам в гости с детьми, и вашей Кошечкой Нюсей. Запишите, пожалуйста, адрес...
И Эрих продиктовал наш адрес русскому вице-консулу и его Нюсе.
Когда Эрих положил телефонную трубку, Хельга соскользнула с дивана на ковер, улеглась на живот, взяла меня за передние лапы, притянула к себе и звонко поцеловала в нос. И заявила:
— Если следующий звонок последует от английской королевы Елизаветы или, на худой конец, от принца Чарльза и к телефону попросят нашего Котика, я уже ничему не удивлюсь!..
Я был бы совсем не против, чтобы Хельга поцеловала меня еще раз — тут я очень хорошо понимаю Руджеро Манфреди, но в это мгновение я вдруг почувствовал, как к дому на автомобиле подъезжает Таня Кох!
Не УСЛЫШАЛ, а именно ПОЧУВСТВОВАЛ. Как в Петербурге, лежа в кресле, я чувствовал, когда Шура входит в лифт, когда нажимает кнопку нашего этажа, когда роется в карманах в поисках ключей от квартиры...
Это то, о чем я уже как-то говорил — НЕОБЪЯСНИМОЕ, присущее только нам, Котам. ОНО в нас совршенствуется и обостряется под воздействием взаимной ЛЮБВИ.
Я вырвался от Хельги и помчался в сад к калитке.
Сел у калитки, сижу. Жду. Слышу — подкатывает автомобиль. Ни хрена не видно. Калитка — одно название. На самом деле — глухая высокая дверь с улицы в сад. Чтобы никто не любопытствовал.
Остановилась машина, слышу — открылись двери и...
Сразу же Танин запах! У меня вдруг дыхание перехватило, сердце как застучит!..
Тут, слышу, мужской голос по-немецки спрашивает:
— Вы не перепутали адрес, Таня?
— Нет, нет, что вы! — отвечает Таня и, наверное, нажимает на кнопку звонка, потому что в доме заблямкали колокольчики. Это у Шрёдеров такой звонок пижонский.
Вижу, Эрих идет открывать калитку. А я сижу и думаю: «Откуда я знаю этот мужской голос?..»
Калитка распахивается, и здрасьте-пожалуйста, как говорил Водила, стоят «ягуар» профессора фон Дейна, сам Профессор и Таня Кох.
— Герр Шрёдер? — спрашивает Таня у Эриха, не замечая меня.
— Фрау Кох? — улыбается Эрих.
— Да. — Таня нервно крутит головой, смотрит через плечо Эриха, сразу же хочет отыскать меня взглядом.
Потом спохватывается и представляет Эриху профессора:
— Мой шеф, профессор фон Дейн.
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, — говорит Эрих и пропускает Таню и профессора вперед, закрывая за ними дверь.
А Таня все ищет и ищет меня глазами. Вот тут-то я и совершаю свой коронный номер! С места, со всех четырех моих лап, я взвиваюсь вверх, выше Таниной головы, и сверху, будто с неба, с облака, мягко опускаюсь к ней на плечо!
«Мягко опускаюсь» — это мягко сказано... Весу во мне все-таки — о-го-го, и поэтому Таня от неожиданности оступается и вынуждена ухватиться одной рукой за профессора фон Дейна, а другой — за Эриха.
А на меня неожиданно накатывает такая волна нежности, что я, не помня себя от радости, начинаю тереться мордой о Танину щеку, шею нос и урчу, урчу, урчу до хрипоты, до стона!..
И Таня, дурочка, плачет чуть не в голос, путает русские слова с немецкими, обнимает меня, гладит, зарывается лицом в мою шерсть и все что-то шепчет мне и шепчет на двух языках...
* * *
Спустя некоторое время, когда страсти улеглись, когда все волнения были отодвинуты в сторону...