— Тихо ты, чучело! Отец только недавно заснул после дежурства, — цыкнула Наталья Кирилловна на Лидочку и дала ей десять рублей.
— И еще, мамуся... — прошептала Лидочка. — Где дубликат ключей от квартиры Самошниковых? Я после уроков заскочу к ним, приберусь хорошенечко, пыль вытру... Послезавтра тетю Фирочку выпишут из больницы, а в доме — полный порядок!
— Умница ты моя!.. Мы как раз с папой собрались сегодня к ней в клинику.
Наталья Кирилловна поцеловала Лидочку, достала из кухонного шкафчика ключи и подала их дочери.
Лидочка чмокнула мать в щеку и выскочила из дому.
Ни о какой школе не могло быть и речи!
Уже через десять минут Лидочка открывала пустую, осиротевшую квартиру Самошниковых.
В большой комнате, в старом серванте за толстыми зеркальными стеклами, стояли четыре урны.
Две еще совсем новые и две — уже побывавшие вмурованными в кладбищенскую стену.
Здесь же Лидочка вывалила на обеденный стол из своей спортивной сумки все тетради и учебники, карандаши, ручки и мешочек со сменной обувью.
Прошла в бывшую «детскую» и распахнула платяной шкаф с «вольной» одеждой Толика-Натанчика...
... Потом Лидочка Петрова, нервно поглядывая на часы, ехала в полупустом вагоне электрички...
Лицо было жестким, сосредоточенным, неулыбчивым.
Думала о чем-то Лидочка, просчитывала варианты, прикидывала...
Раздолбанный старый автобус вез Лидочку по раздолбанной загородной дороге...
И снова Лидочка, прижимая к себе спортивную сумку, поглядывала на часы, нервничала...
Бригада заключенных пацанов достраивала часовню на территории, обнесенной высоким забором с колючей проволокой...
Руководил бригадой Толик-Натанчик.
Сам вкалывал до полного изнеможения — мокрый, измученный, отрешенный, жестокий...
Никто слова не мог ему возразить, а уж тем более — ослушаться!..
Тут же (не Толик, а любой из бригады...) тихо скажут «возникшему»:
— Тебе что, сука, жить надоело?!.
Вольнонаемный прораб с Толиком советуется, как с равным, «воспитатели» и близко не подходят — со стороны наблюдают...
* * *
... А потом был перерыв на обед... Все мыли руки у длинного железного умывальника с десятком кранов над одним желобом...
— Быстрей! Баланда стынет!.. — орал дежурный «воспитанник» в грязно-белом фартуке поверх казенной робы заключенного.
Тщательно мылся Толик...
Кто-то наклонился к нему, шепнул на ухо:
— Вали к «амбразуре». Там твоя приехала...
Толик отряхнул руки от воды, утер рукавом лицо и направился в угол территории — к часовне.
— Самошников!!! Куда?! — тут же раздался окрик «воспитателя».
— Бетономешалку забыл обесточить, — ответил Толик, даже не останавливаясь.
«Амбразура» — тщательно замаскированный лаз под бетонным забором — на счастье, находилась как раз за строящейся часовней...
... Длинные столы, длинные скамейки, мрачный барак с бездарными тюремными лозунгами...
За столами сотни полторы заключенных-мальчишек в серо-зеленых робах выскребают алюминиевыми ложками еду из алюминиевых мисок...
Дежурные по столовой — в относительно белых фартуках и колпаках поверх робы — носятся с подносами от раздаточного окна к столам и обратно...
Между столами прохаживаются «воспитатели»...
За то время, пока мы созерцали столовую колонии усиленного режима...
...в этой недостроенной часовне Лидочка рассказала Толику все!
Он стоял перед ней в своей заляпанной и замасленной казенной робе с белым тряпочным нагрудным номерком, тяжело молчал, смотрел в землю, себе под ноги...
Лидочка протянула ему сумку:
— Переоденешься, когда поедешь. А то в этом — загребут.
Толик молча взял сумку с вещами.
— Вот тебе семь рублей. На автобус и на электричку. В оба конца.
Так же молча Толик сунул деньги в карман.
— Ключ от гаража будет под резиновым ковриком у входа. Там навесного замка нет — ригель. Откроешь, положишь ключ обратно под коврик. Войдешь и запрешься изнутри. Заяц придет, я сама снаружи дверь открою. Но ты там должен быть за час, понял? Мало ли что... Одной мне, наверное, с ним не справиться... — виновато сказала Лидочка.
— Совсем спятила? Это МОЕ дело, — впервые произнес Толик-Натанчик.
— Это НАШЕ дело, — твердо поправила его Лидочка. Помолчала и спросила: — А может быть, лучше папе сказать? Они его возьмут и запросто расколют. Он очень психует...
— Сама же сказала — это НАШЕ дело, — ответил ей Толик. — Иди. Я жду вас в гараже. Деньги есть на билет?
— Не волнуйся. Есть способ доехать на халяву. Гараж шестьдесят четвертый. Запомнил?
Они осторожно вылезли из недостроенной часовни прямо к «амбразуре», и тут Толик неожиданно вспомнил:
— Стой! Шестьдесят четвертый бокс — ничейный! Там ремонтная зона...
— Вот именно поэтому! У папы ключи от этого бокса в столе валяются...
Она очень привычно, как мужняя жена, поцеловала Толика и через «амбразуру» выскользнула с территории колонии...
На шоссе Лидочка обшарила все свои карманы, нашла там копеек тридцать и...
...весело и кокетливо улыбаясь, стала махать рукой проходившим мимо легковым машинам...
Тут же притормозила черная «Волга».
Молоденький паренек-шофер открыл пассажирскую дверцу, крикнул:
— В Ленинград?
Лидочка весело кивнула ему головой.
Ах, как понравилась шоферу эта девочка!..
— Залезай!
Лидочка моментально запрыгнула на переднее сиденье, скромно одернула юбочку и спросила:
— Это ваша собственная?
Парень рассмеялся, не стал врать:
— Была бы моя собственная, стал бы я калымить?!
Лидочка сделала удивленные глаза:
— Так вы за деньги возите?
— А ты как думаешь?
Тут Лидочка «искренне» сыграла огорчение и попросила: