Толпы народа окружали первый поезд. Больше двухсот человек стали его пассажирами — министры и генералы, члены Государственного совета и придворные, дипломаты и иноземные гости столицы…
Бесплатно раздавались рекламные миткалевые платки с изображением первого русского поезда. С тем же рисунком продавались коробки конфет. Повсюду сновали одинаково одетые в штатское «ребята» из спецслужбы охраны двора…
Четверо наших героев стояли с обнаженными головами рядом с фыркающим паровозом, нетерпеливо ожидая конца церемонии. Только Маша в шляпке с искусственными цветами была грустна и задумчива.
— С Богом! — Митрополит осенил паровоз крестным знамением.
— По ваго-о-о-нам! — протяжно закричал Родик. Герстнер прыгнул на паровозную площадку, схватился за рычаги.
Родик подсадил Машу на тендер с коксом и горючими брикетами, где ее ожидала Фрося, и сказал:
— Мы пробежимся по вагонам — проверим, все ли в порядке.
Вместе с Пиранделло и Тихоном они помчались в хвост поезда.
Трижды прозвенел станционный колокол, троекратно ахнул орудийный салют. Герстнер двинул рычаги управления, прокричал Маше и Фросе с истинно русской бесшабашностью: «Поехали!!!» — и махнул рукой.
Под восторженные народные вопли поезд двинулся, набирая ход.
Пиранделло, Родик и Тихон на ходу запрыгнули в предпоследний вагон. Последней в составе была платформа с каретой государя, охраняемая четырьмя молодцами из спецслужбы Третьего отделения.
Черная служебная карета с гербом была забита визжащими от восторга молоденькими фрейлинами. В центре дамского букета блаженствовал Николай. Внезапно из кареты раздалась знакомая мелодия музыкальной шкатулки. Мгновенно задернулись занавески, и восторженный визг перешел в голубиное воркование…
* * *
Расфранченные Тихон, Родик и Пиранделло шли по вагонам, встречая на своем пути всех, с кем сталкивала их судьба в начале этой истории.
Бывшие бандиты-извозчики, затянутые в кондукторскую униформу, с рожками на груди, были до приторности любезны с именитыми пассажирами, раболепно отдавали честь нашим героям.
Одного Пиранделло прижал в угол, прошипел угрожающе:
— Как рожок висит?! А ну поправь сей минут!..
— Виноват, вашбродь…
— И дудеть через каждую версту, как было велено!
— Слушаюсь, вашбродь…
Во втором вагоне Тихон прихватил двух секретных агентов:
— На основании высочайшего повеления — курение запретить, вольнодумства и высказывания — пресекать и записывать.
— Слушаемся, вашбродь… Бусделано!
В третьем вагоне тот же Тихон замер от ужаса — там сидел Бенкендорф. Что-то шептал ему на ухо Булгарин. Увидев Родика, Булгарин всплеснул руками:
— Родион Иванович! Дорогой!.. Я как раз хотел показать вам рукопись моей новой статьи во славу…
— Виноват. Не имею чести… Приятного путешествия, — сухо поклонился Родик и вышел.
Иронически глядя на Булгарина, Бенкендорф одним движением пальцев отпустил остолбеневшего от почтения Тихона.
В третьем вагоне Меншиков, Воронцов-Дашков, Бутурлин, Татищев смотрели в окно на проселочную дорогу, по которой, безнадежно отставая от поезда, скакал в дрожках граф Потоцкий…
— Этот идиот поспорил со мной, что обгонит паровоз на обычной лошади, — усмехнулся Бутурлин.
— В карете прошлого далеко не уедешь, — глубокомысленно заметил Меншиков и потерял интерес к Потоцкому.
В пятом вагоне сидел почетный гость Царскосельской дороги Арон Циперович с кучей детей и женой необъятных размеров.
— Уже зима, а снега нету!!! — находясь в сильном подпитии, закричал Арон и рванулся навстречу Тихону с бутылкой в руке.
— И лето было без дождя!.. — Тихон расцеловал всех детей Арона, но бутылку отстранил: — Не могу, Арончик… Не могу. На службе.
С риском для жизни перелезая в шестой вагон, Тихон объяснил Родику и Пиранделло:
— Наш резидент в Австрии… Грандиозный разведчик!
Шестой вагон произвел на наших героев потрясающее впечатление.
В углу у окошка сидел сам Иван Иванович! Но в каком виде!.. На нем была розовая вышитая шелковая косоворотка, шелковые голубые плиссированные порточки, щиколотки охватывали парчовые онучи, а солнечно-желтенькие лапоточки были подвязаны серебряными шнурами! На голове лисий треух со страусовым пером и медным двуглавым российским орлом. На золотой перевязи — знакомая длинная шпага.
Иван Иванович нежно, по-девичьи, прижимался к бывшему меншиковскому лакею Васе. У здоровенного Васи были подбриты бровки и намазаны ресницы. На шее завязан рекламный платок…
У Родика, Тихона и Пиранделло даже рты открылись от такого зрелища. Но тут Иван Иванович поприветствовал их ручкой и послал воздушный поцелуй. А Вася очень мило передернул плечиками и кокетливо им улыбнулся. Тут наши герои очнулись от оцепенения, сплюнули и бросились вон из вагона…
Седьмой открытый вагон с оркестром Преображенского полка они проскочили насквозь и, отдуваясь, заняли свои места на тендере рядом с Фросей и Машей.
— Ну как? — крикнул им Герстнер, ведя поезд. — Все о'кей?
— О'кей, — мрачно сплюнул Федор.
— Кошмар!.. — прошептал Тихон.
— Действительно все в порядке? — спросила Маша у Родика.
— Да, Машенька… Конечно. Не волнуйся. Все путем…
Маша внимательно оглядела каждого, погладила Фросю.
— Ну что ж… Теперь я за вас спокойна. А мне пора. Как говорится, спасибо за компанию, извините, если что не так. Уж больно я вас всех полюбила. А тебя, Родик, особенно…
В чистом небе неожиданно сверкнула молния. Маша встала. Раскинула руки в стороны, подставила лицо встречному ветру.
— Уже, уже… — печально проговорила она куда-то вверх.
Контуры ее фигурки вдруг заполыхали синим пламенем, да таким сильным, что все в испуге отшатнулись! А потом на глазах у наших героев Маша стала растворяться в воздухе. Свет, излучаемый ею, слабел и слабел и вовсе погас. И Маша исчезла. Осталась на ее месте только шляпка с искусственными цветами.
— Нет! Нет! Нет!.. — в отчаянии закричал Родики вскочил на ноги. — Машенька! Я люблю тебя!.. Я люблю тебя, Машенька!..
— Вознеслась… — прошептал Тихон и перекрестился. Перекрестился и Федор. Фрося неотрывно смотрела в небо.
— Этого не может быть… — еле выговорил Герстнер.
— Значит, может, — тихо заплакал Пиранделло.
— За что?! За что?.. За что?.. — рыдал Родик.
Но в эту секунду в открытом вагоне у самого тендера полковой капельмейстер взмахнул дирижерской палочкой, и оркестр во всю мощь грянул победный военный марш!