— О'кей! — согласился Николай Иванович и негромко сказал старшему помощнику Петру Васильевичу Конюхову: — Стоп, машина! Прямо руль.
Старпом, чуть громче, повторил это вахтенному помощнику, вахтенный помощник, еще громче, — рулевому...
— Стоп подруль! — скомандовал капитан. — Носовому буксиру — выходи прямо... Тащи вперед!
Цепочка передачи команды капитана поскакала по мостику на английском языке, докатилась до матроса-рулевого, и тот продублировал команду по-русски.
— Кормовому — отдать буксир! — приказал Николай Иванович Потапов.
Снова на мостике на разные голоса прозвучала команда капитана, старший помощник вышел на левое открытое крыло мостика и увидел, как с кормы «Федора Достоевского» в воду упал толстый стальной трос.
Кормовой буксир стал отставать от лайнера, наматывая этот длинный и, наверное, очень тяжелый трос на какой-то свой специальный агрегат...
Сквозь проход через волноломы было видно, как в штормующем океане к порту подходит большое пассажирское судно...
* * *
... Мартов оторвался от компьютера и стал лихорадочно рыться в своих записях и заметках, пытаясь найти настоящее морское название того самого агрегата, который наматывает буксирные тросы на мощных портовых суденышках, помогающих огромным кораблям войти и выйти из гавани...
Но так и не сумел найти, дав себе слово, что в ближайшее время он обязательно проконсультируется с кем нужно и поменяет это безликое булыжное слово «агрегат» на подлинное название того мудрого механизма. Кажется, если ему не изменяет память, оно называлось «кабестан»... А может быть, он что-то и путает.
Во всяком случае, сейчас у него просто нет времени ни на поиски своих бестолково разбросанных записей, ни на какие-либо консультации!
Сейчас у Мартова в рукописи параллельно происходили невероятно сложные процессы — выход огромного русского круизного лайнера из акватории порта в уже опасно взволнованный океан...
...именно в то время, когда в триста двадцатой каюте этого же корабля погибал шестидесятитрехлетний англичанин Джеффри Бриджес...
* * *
... Эдуард Юрьевич внимательно просмотрел кардиограмму Бриджеса и сочувственно сказал Тимуру Ивлеву:
— А сердечко-то у него слабенькое...
Джеффри Бриджес уже лежал на диване и тяжело дышал с клокочущим хрипом. На неподвижной руке — манжета прибора для измерения давления.
Луиза следила за стрелкой тонометра, одновременно прослушивая пульс Бриджеса через свой стетоскоп.
— Давление? — быстро спросил Тимур.
— Девяносто пять на шестьдесят, — тут же сказала Луиза.
— Промедикацию, Луиза! — бросил Ивлев, не сводя глаз с серого лица англичанина. — Эдуард Юрьевич! Немедленно сюда дек-стюардов с носилками, и к нам, на стол... И сразу же звоните Ирине Евгеньевне — пусть готовит операционную.
— Что вы?! Что вы, Тимур Петрович!.. — испугался Эдуард Юрьевич. — Так у нас не делается!.. Нужно немедленно доложить капитану...
— У него внутреннее кровотечение и прободение язвы. Пока будем докладывать — мы его потеряем!
В бюро информации и переводов Лялька Ахназарова, как всегда, вязала что-то невероятно яркое и красивое. Теперь из фирменного полиэтиленового пакета с логотипом фирмы «Посейдон» к Лялькиным спицам тянулись уже с десяток разноцветных нитей.
Таня Закревская переводила на немецкий язык план завтрашнего распорядка дня для пассажиров.
Рядом с ней стояла администратор пассажирской службы в повседневной форме и говорила в телефонную трубку:
— Есть дек-стюардов с носилками в триста двадцатую, Тимур Петрович! Слушаюсь, Тимур Петрович!..
Замерли Лялькины спицы, перестал шуршать пластиковый мешок с клубками, Таня Закревская бросила перевод, испуганно подняла глаза на администратора пассажирской службы:
— Господи... Что случилось?..
... На мостике вахтенный помощник доложил капитану:
— За кормой чисто!
— М-гу... Понял. — Николай Иванович посмотрел вперед, перевел вопросительный взгляд на лоцмана-испанца.
— Капитан, мы уже набрали приличный ход, — сказал ему лоцман. — Можем отдать носовой буксир. Не возражаете?
— О'кей, — согласился Николай Иванович и повернулся к старшему помощнику: — Петр Васильевич, отдайте носовой буксир.
— Есть отдать носовой буксир, — ответил Петр Васильевич Конюхов и скомандовал в уоки-токи: — Отдать носовой буксир!
Голый Джефф Бриджес, укрытый простынями, уже лежал на операционном столе корабельного медицинского пункта.
Глаза его были закрыты, руки раскинуты в стороны и пристегнуты к выдвижным подставкам, похожим на маленькие самолетные крылья.
На одной руке спящего Джеффа — стационарный тонометр, передающий состояние давления на большой дисплей, во второй руке — игла, прозрачная трубка-капельница...
Ирина Евгеньевна застегивает белый клеенчатый фартук на спине Тимура Ивлева. Тимур уже в шапочке, в маске, руки в перчатках.
— Давление? — спрашивает Тимур.
— Падает... — тихо говорит Эдуард Юрьевич.
— Луизочка! Готовьте протеин, плазму... Чего побольше, — почти спокойно говорит Тимур.
— Тимур Петрович! — умоляюще говорит Эдуард Юрьевич. — Может, вызовем вертолет с берега?.. Пусть его там оперируют, в стационаре... Зачем нам-то это нужно?!
Но Тимур даже внимания не обращает на причитания своего коллеги.
— Ирина Евгеньевна! Полиглюкин, реополиглюкин — в обе руки ему!.. Луизочка! Немедленно — однопроцентный раствор хлористого кальция... Двести миллилитров. Эдуард Юрьевич, сколько потребуется времени, чтобы сейчас, во время отхода, связаться с берегом, вызвать вертолет и транспортировать больного в клинику?
На мгновение Эдуарду Юрьевичу показалось, что ему удалось уговорить главного...
— Ну, час... Час пятнадцать — не больше! — бодро ответил он.
— За час его уже не станет, — жестко сказал Тимур. — Ирина Евгеньевна! Викасол внутривенно... Эдуард Юрьевич, быстрее одевайтесь и мойтесь! Мне нужны еще руки. Будете ассистировать.
— Я?! Что вы!.. Я же терапевт... Я...
От дикого перепуга Эдуард Юрьевич был почти в обморочном состоянии. Он растерянно озирался, руки его производили какие-то нелепые движения, и в ожидании своего спасения он умоляюще смотрел на жену...
И тогда Ирина Евгеньевна — старшая хирургическая сестра, проплававшая на пассажирских судах вместе с мужем больше двадцати лет, презрительно посмотрела на своего благоверного и жестко сказала шефу:
— Тимур Петрович! Вы же видите — он не сможет.
— Что же делать? — впервые растерялся Тимур. — Нам нужны еще руки...