«И в этом мы с ним похожи», – подумала я и сказала:
– Да, вы правы.
– Саксофон наделен уникальными музыкальными возможностями: гибким вибрирующим тоном, сочностью, глубиной и выразительностью звучания. Он может быть строгим и поэтичным, серьезным и экспрессивным. А я играю на фортепиано. Мы могли бы с вами, Поленька, музицировать дуэтом, – предложила Ромашкина. – Как вы на это смотрите?
– Можно попробовать...
Откровенно говоря, мое ангельское терпение быстро истощилось. Минут через десять тесного общения с этой женщиной мне захотелось послать ее куда подальше. Только я порывалась встать из-за стола, как она клала свою морщинистую ладонь на мою руку и задавала очередной светский вопрос. Сначала все гости вели за столом подобные интеллектуальные беседы, стараясь произвести благоприятное впечатление друг на друга. Но после двух или трех выпитых рюмок настало раскрепощение. Максим Максимович Порфилко, один из наших соседей, очень серьезный бизнесмен, вдруг во всеуслышание спросил моего деда о том, играет ли он по-прежнему в карты. Все гости устремили на Аристарха Владиленовича свои заинтересованные взгляды.
– Каждый по-своему извлекает из жизни радость, – процедил Ариша сквозь зубы.
– Ну вы, кажется, профессиональный игрок, – заметил Порфилко не без иронии в голосе. – Для вас работа и отдых – это одно и то же. Для меня это странно.
Дед, уязвленный этим замечанием, замкнулся. Он минут десять сидел, держа в руке бокал с шампанским с таким видом, будто это не застолье, а скучнейшая деловая встреча. Потом он все-таки вышел из оцепенения и утешил себя шампанским. Тем временем праздник шел по самому простому и скучному сценарию. Собственно, это было банальное застолье, где все приглашенные по очереди говорили льстивые речи, преимущественно о художественном вкусе Ромашкиных, благодаря которому жилой дом превратился едва ли не в музей. На стенах действительно висели какие-то картины. Как выяснилось, они были написаны рукой отца Вадима, ныне покойного. Но, на мой критический взгляд, они были сомнительной ценности. Я рисовала такие абстракции в детсадовском возрасте.
Когда очередь дошла до Ариши, он отступил от шаблона и произнес пламенный тост во славу гостеприимной хозяйки дома. Александра Владимировна была весьма польщена его словами. Она очень быстро прониклась такой симпатией ко мне и деду, что стала поверять нам свои сокровенные тайны. Правда, Ариша не выдержал ее словесной экспансии и слинял, оставив меня на растерзание этой назойливой старухе. В результате ее душевных излияний я узнала, почему распался брак ее сына.
– Тесть все время упрекал Вадима в том, что он не умеет зарабатывать деньги. Он настраивал свою дочь против него, – доверительно сообщила Ромашкина, – а та слушала только своего отца. Но Ромашкины цену себе знают! После развода Вадик быстро пошел в гору. Вы знаете, что мой сын открыл в Горовске сеть аптек?
Я согласно кивнула. Собственно, ничего нового Александра Владимировна мне не открыла, она даже не называла имен и фамилий, но я и так уже знала, на ком был женат ее сын. Очень скоро болтливость полупарализованной женщины, не отпускающей меня от себя, стала сильно напрягать. Кроме того, Ромашкин-сын, который сидел с другой стороны стола, тоже старался не оставлять меня без внимания. Он то и дело вставал, подходил ко мне и справлялся, все ли меня устраивает, будто праздник был организован в мою честь.
Потом я заметила, что деду наконец-то удалось завести разговор с тренером по верховой езде. Они стояли на балконе и о чем-то оживленно беседовали. Самое время было присоединиться к ним, но тут за столом пошел разговор о взрыве на кирпичном заводе. Я никогда не афишировала, где работаю. Даже скрывала это, предполагая, что жителям нашего коттеджного поселка было бы странно узнать, что я работаю штатным юристом на «Красном Октябре». Мне даже пришлось пустить слух, что у меня своя юридическая фирма. Ведь практически все наши соседи имели свой бизнес. Ничего, вот скоро я наберусь на заводе опыта, зарегистрирую свое предприятие, и эти люди станут обращаться ко мне по всем юридическим вопросам...
А пока соседи оживленно обсуждали происшествие, о котором знали с чьих-то слов. Я сочла за лучшее не встревать в этот разговор, хотя могла бы быстро разбить все досужие вымыслы в пух и прах. Но оказалось, что, кроме деда, еще один человек знал подробности моей трудовой биографии.
– Полина, а вы почему молчите? – спросил меня Вадим. – Ведь вы же...
– Нет-нет, я ничего не знаю, – прервала я его.
Ромашкин удивился моей неосведомленности, хотел что-то возразить, но потом инициатива разговора перешла к Порфилко.
– Вадим, я знаю всю информацию из первых уст. Директор завода – мой давний приятель. Никакой это не теракт, во всем виноват главный механик завода. Некий Борщинский. Он неправильно осуществил монтаж оборудования, пренебрег техникой безопасности, и вот результат...
– Постойте, – встряла в разговор Ромашкина. – О каком Борщинском вы говорите? Уж не о Виталии Кирилловиче случайно?
– Александра Владимировна, сожалею, но мне имя-отчество этого человека неизвестны. Он на кирпичном заводе работал, но теперь его, наверное, посадят...
– Что вы говорите? Я так увлеклась беседой с Полиночкой, что прослушала, о чем шла речь на вашем конце стола. Мне кажется, я знаю человека, о котором вы говорите.
– Мама, да откуда ты можешь его знать? – удивился Вадим и перевел взгляд на меня. В нем читался вопрос: «Полина, что же вы молчите? Вы-то лучше других должны знать Борщинского». Однако я продолжала молчать, надеясь, что у Ромашкина хватит ума не раскрывать мою тайну.
– Сынок, – сказала Александра Владимировна, – Горовск такой маленький городок, поэтому здесь все когда-либо с кем-либо пересекались.
– Это правильно, – подтвердил кто-то за столом. – Большая деревня.
– И все-таки? – не унимался Ромашкин.
– Ну если, кроме тебя, это еще кому-то интересно, то я отвечу на этот вопрос, – хозяйка обвела взглядом сидящих за столом и сказала: – Я когда-то работала в музыкальной школе с его супругой, Нелли Тимофеевной...
– Возможно, это он, – кивнул Порфилко и передал хозяйке директорскую версию чрезвычайного происшествия, случившегося на «Красном Октябре».
– Да-да, – подтвердил Кныш, вернувшийся в гостиную, – я тоже имею честь быть знакомым с Кудринцевым. Владимир Дмитриевич сегодня рассказал мне практически то же самое. Как его подставил этот Борщинский! Представляете, все это произошло при мэре! Хорошо, что Бурляев адекватно на это отреагировал.
– Кошмар! – супруга Порфилко с жаром всплеснула руками. – Из-за такого проходимца можно ведь и директорского кресла лишиться. Я всегда говорила, что к подбору кадров надо подходить очень скрупулезно.
– Татьяна Эльдаровна, вы совершенно правы, – вторил ей Кныш. – У этого механика, как выяснилось, еще и диплом поддельный. Срок ему точно светит, причем по совокупности нескольких статей.