Собственное бессилие разозлило Энну, и она собрала все силы для того, чтобы открыть глаза. И увидела белизну. Она лежала в каком-то шатре. Сквозь тканые стены пробивался дневной свет. Энна была укрыта серым шерстяным одеялом. Девушка моргнула, заставляя работать крошечные мышцы, и попробовала сосредоточить взгляд на чем-нибудь подальше.
Какой-то человек. Некое лицо. Контуры стали более отчетливыми. На земле рядом с Энной сидел Сайлеф и спокойно наблюдал за ней. Энна ничуть не удивилась.
— Привет, — прохрипела она.
Сайлеф кивнул:
— Значит, ты меня видишь? Наконец-то. — Он достал из бадейки тыквенную чашку. — Пить хочешь?
— Я не хочу спать.
Собственный голос донесся до Энны будто издалека.
— Это просто вода. Видишь? — Сайлеф сделал хороший глоток из чашки и вытер подбородок.
Поскольку Энна больше не стала возражать, он зачерпнул в чашку еще воды и поднес ее Энне. Положив ладонь ей на шею, он помог девушке поднять голову, чтобы удобнее было пить. Она жадно глотнула холодной воды, и тело впитало ее, как иссохшая земля впитывает дождь.
Сайлеф снова опустил голову Энны на пол и вышел из шатра. Теперь глаза девушки были открыты, сознание осторожно возвращалось, и Энна ощутила, что каждая частица ее тела пульсирует и жалуется. Она попыталась перевернуться на спину, однако от этого усилия острая боль пронзила ее ребра, связанные запястья и лодыжки, а голова закружилась. Чтобы побороть головокружение, Энна замерла и сосредоточилась на переплетении нитей ткани, лежащей на земле возле нее. Из уголка ее глаза выскользнула слеза и упала на промасленную ткань.
Кто-то вошел в шатер, и Энна посмотрела в ту сторону. Это был Сайлеф, он держал в руках деревянную чашку и ложку.
— Это еда, — сказал он. — Есть будешь?
— Развяжи меня.
Сайлеф нахмурился, как будто просьба Энны сильно его задела.
— Думаю, для начала я тебе просто помогу. Потом сможешь размяться.
Энна сообразила, что, даже если бы ее руки были свободны, она, скорее всего, не смогла бы сейчас удержать ложку. Она, наверное, и выпрямиться-то не смогла бы. Возможно, Сайлеф подумал об этом и хотел дать ей возможность как-то сохранить достоинство. Хотя о каком достоинстве могла идти речь, если Энна лежала, уткнувшись лицом в землю? Она была уверена, что жутко перепачкалась, пока спала, одурманенная травой.
— Так, посмотрим… — пробормотал Сайлеф, оглядываясь по сторонам.
Здесь не было твердых стен, к которым могла бы прислониться Энна. Сайлеф сел на землю рядом с ней и рывком поднял, чтобы она могла опереться спиной на его грудь. Энне пришлось прислониться к нему головой, иначе она падала.
— А теперь, моя госпожа, если ты не против, я буду тебя кормить. Уверяю, здесь нет ничего, кроме овса, картошки, оленины, воды и соли. Я взял это у своего костра. Подходит?
Энна кивнула, со стыдом подумав, что она съела бы сейчас это тушеное мясо, что бы в него ни подсыпали. Один только запах пищи вызывал мучительную боль. У Энны скрутило живот, и она испугалась, что в нем вот-вот заурчит. И вдруг она подумала: а чего, собственно, смущаться? Она была пленницей, грубо связанной, одурманенной. Однако поведение Сайлефа заставило Энну почувствовать себя в долгу перед ним. У нее закружилась голова, в животе все-таки заурчало. Впрочем, она подумает об этом позже.
Сайлеф зачерпнул ложкой рагу, подул на него и поднес к губам Энны. Она чуть не проглотила ложку вместе с мясом.
— Ты довольно долго не ела. Пожалуй, тебе стоит есть помедленнее.
По правде говоря, Энне хотелось, чтобы у нее во рту оказалось разом все содержимое чашки. Но когда она проглотила третью ложку, ее желудок взбунтовался. Энна резко наклонилась вперед, ее горло судорожно сжалось, она задрожала. Сайлеф снова прижал ее к себе и положил ладонь ей на лоб.
— Спокойно. Расслабься. Будет лучше, если ты сумеешь расслабиться. Дыши.
Энна сделала несколько медленных, глубоких вдохов, стараясь удержать пищу внутри. Сайлеф перенес ладонь с ее лба на живот и осторожно потер его. Энна дернулась от его прикосновения.
— Не надо, — пробормотала она.
Сайлеф убрал руку и несколько мгновений молчал. Энна попыталась понять, не обидела ли она его. Она чувствовала запах капитана — запах мыла, кожи, дыма. И еще что-то… может быть, это был запах пота, который для Энны всегда был связан с мужчинами.
Через некоторое время Сайлеф заговорил. Его голос звучал ровно, уверенно, он успокаивал Энну. Ей нравились низкие тона, она ощущала вибрацию горла капитана. Энна кивком указала на ложку, и Сайлеф снова принялся ее кормить. От еды и от звуков его голоса Энну охватила сонливость и ощущение, что она в безопасности «Но я не в безопасности», — напомнила она себе. Однако ее телу было все равно.
— Не знаю, помнишь ли ты, но мы с тобой уже встречались. Меня зовут Сайлеф. Я видел тебя в Байерне, на военном совете с принцем в Остекине. Ты Энна, так? Я хорошо тебя помню. Как ты на меня таращилась! Словно хотела прожечь насквозь взглядом. Такое не забыть. А твоя хозяйка, королева, сидела, опустив глаза, и ни слова не произнесла. Для нее это было слишком, верно? Но не для ее горничной. Должен признать, ты меня поразила. И мне было интересно, какие волосы прячутся под твоим шарфом.
Энна почувствовала, как палец Сайлефа коснулся ее волос.
— Черные как ночь. Я трижды видел тебя ночью. Но не думаю, что тебе это известно, а? В первый раз — во время метели, когда ты сожгла наш шатер. Было темно, и я не рассмотрел хорошенько твоего лица.
Сайлеф негромко рассмеялся, и Энна спиной ощутила его смех.
— В ту ночь было ужасно холодно. В следующий раз я видел тебя в лесу возле этого города. Ты кралась от дерева к дереву. Ты была очаровательна. И я понял, что мне гораздо приятнее наблюдать за тобой, чем пытаться тебя остановить. Я не знаю, как ты делаешь то, что делаешь, но видел по твоему лицу, что ты этим наслаждаешься. Тебе бы хотелось зажечь огонь прямо сейчас?
Одна лишь мысль об этом наполнило Энну надеждой, и она кивнула, сдерживая дыхание.
— Надеюсь, ты не меня хочешь сжечь? Почему бы тебе не начать с чего-нибудь маленького? Например, с этой ложки.
Он вытянул руку перед лицом Энны, держа деревянную ложку. Энна знала, что ложка жаждет обрести жизнь, что все тоненькие волокна древесины готовы пустить корни в огонь. Но она не чувствовала этого. Она вообще ничего не чувствовала — ни тепла, ни его отсутствия. Ничего. «Он пробует выяснить, что я могу сделать», — подумала Энна. Но голос Сайлефа и сытная еда лишили Энну желания держать капитана в неведении.
— Я не могу, — сказала она.
— А… Дурман. Да, это было сильное средство. Тебе давали отвар нескольких трав, но главное там — «королевский язык». Так называют эту траву, и легенда гласит, что ее отваром коварно воздействовали на короля Хьюзилефа, за четыре правления до нынешнего короля. Его собственная дочь месяцами подмешивала траву ему в пищу. Ум короля замутился, тело ослабело, и его уже нельзя было вылечить. Дочь объявила его недееспособным и стала править вместо него. Думаю, это всего лишь слухи, но с тех пор у нас не было королев, к слову сказать.