— Гоша, не заставляй меня повторять банальности. В России революции всегда одного цвета, красного, цвета крови. Коричневыми могут быть только погромы. А погромы — это еще не революция. Или уже никогда не революция. Погромы — то, что нужно власти: это ресурс ее легитимации, сам прекрасно понимаешь.
— Я не призываю к погромам.
— Слава Аллаху, этого еще нам не хватало.
У Берзоева на столе зазвонил телефон. Он поднял трубку, но услышал только шипение, которое сменилось короткими гудками. Георгий посмотрел понимающе.
— Прослушка глючит.
Берзоев опустил трубку на рычаг и пожал плечами.
— Да и не будет никакой революции.
Минут через сорок Берзоев все же отредактировал речь Георгия Анатольевича Невинного, кандидата в губернаторы. Невинный забрал листки, исчерканные карандашом Анвара, и уехал. Почти сразу вслед за Невинным сам Берзоев вышел из редакции оппозиционной газеты, надев бежевое пальто и шарф.
Он пошел по улице, немного боком и подняв ладонь к лицу, пытаясь защититься от холодного ветра со снегом, который, казалось, шел горизонтально. Небо было серо-голубое, пустое, как глаза идиота, и делало вид, что не имеет к происходящему внизу никакого отношения.
Над проезжей частью колыхалась огромная растяжка, залепленная снегом. Слоган призывал голосовать за кандидата от партии власти. Сам кандидат присутствовал неподалеку — в виде огромных билбордов с его фотографией: он жмет руку президенту. Или президент жмет ему руку. Пес их разберет. Но оба улыбаются в объективы фотокамер и в глаза электората: кандидат улыбается широкой, открытой улыбкой, президент — немного сурово, но в целом тоже доброжелательно. Жирная подпись под фотографией гласит: «Мы — вместе!»
«Вместе — с кем?» — подумал Берзоев. Друг с другом, наверное. Не с нами. Дружат против своего народа. Да и дружат ли? Каждый как волк готов вцепиться в глотку вожаку стаи, стоит только Акеле промахнуться… вместе…
«Все говорят, что мы вместе, все говорят, но не многие знают — в каком…» — вспомнил Берзоев строку из песни Виктора Цоя. Интересно, а Цой был русским националистом?
Город прятался от непогоды за стеклами кафе, за стенами домов. Редкие прохожие спешили свернуть во двор или зайти в парадную. Машины двигались медленно, ожесточенно работая дворниками на лобовом стекле.
Анвар Берзоев жил в этом городе уже почти двадцать лет. Он остался в России — в большой России — после окончания института. В этот город его привезла женщина. Русская женщина. Мать Евы. Его дочери.
Ее зовут Ева. Ева Анваровна Берзоева. Так написано во всех документах. Так написано в школьном журнале. Мать Евы не сменила свою русскую фамилию, не взяла фамилию Берзоева, когда они зарегистрировали брак. Но дочь носит фамилию отца.
Может быть, только до совершеннолетия. Может, когда ей будут выдавать паспорт, она возьмет фамилию матери. Он поймет — дочери жить среди русских, с фамилией Берзоева она будет чувствовать себя неуютно. Может, нет. Пусть решает сама.
Не очень-то у них получилось. Все это — семейная жизнь, совместные походы в магазины, воспитание ребенка, супружеские долги. Сначала они часто скандалили. Потом стали жить отдельно — каждый своей жизнью. Говорят, всегда виновны оба. Но Берзоев главным виновником считал себя. И не потому, что позволял себе много, нарушал чистоту и святость супружеских уз — хотя и это было. Просто потому, что мужчина. Женщины и дети не могут быть ни в чем виноваты.
Вот только зря все родственники — с той и с другой стороны — покачивали головами с выражением всезнайства. Мол, мы-то всегда понимали. Не живут в одном гнезде орел и ласточка. Это тут ни при чем. Разве мало русских мужчин, расстающихся со своими русскими женами? Да еще тяжелее, грязнее, кошмарнее.
Просто разные люди.
А Ева — Ева вырастает красавицей. Умницей. Говорят, что метисы бывают необычайно красивы и талантливы. Анвар — тоже метис, но на нем природа отдохнула. По крайней мере, сам он считал так. А Еву вознаградила всем, что упрятала от отца.
Если бы не Ева…
Если бы не Ева — жизнь была бы простой. Не так ныло бы сердце. Ночами не мучила бы бессонница. Не терзало бы чувство вины. Жить было бы легко.
Только в душе дул бы холодный северный ветер, ветер пустоты.
Такой же зябкий и мерзкий, как тот, что сейчас пробирается за воротник пальто, накладывает свои холодные пальцы на тело и начинает медленно сжимать грудную клетку, душить.
Берзоев распрямился, открывшись летящему снегу, и обхватил голову обеими руками, как будто стараясь выдавить из нее лишние мысли, чтобы вернуться к делам.
Город — не очень большой, даже не миллионник, был тем не менее центром области. Здесь располагалось областное правительство. Недавно прошел первый тур выборов губернатора. Число зарегистрированных кандидатов было беспрецедентно большим. Несколько кандидатов было вброшено самой партией власти, спешно сформировавшей для этой цели даже какие-то подобия политических движений и общественных организаций, симулякров политической активности.
В избирательном штабе партии власти этих кандидатов называли «ловушками» или «ложными целями» — по аналогии с военно-ракетными терминами. Когда стратегическая ракета с ядерной боеголовкой оказывается над объектом, она выстреливает несколько ложных боеголовок: чтобы отвлечь ракеты-перехватчики противовоздушной обороны противника. Так же и кандидаты от симулякров должны были, по замыслу технологов партии власти, отвлечь голоса протестного электората от реальной оппозиции.
Берзоев и его нынешние соратники называли псевдокандидатов по-своему — пиявками. Отсосав кровь народной воли, они должны были отвалиться от тела больного. А как в медицине утилизируют использованных пиявок? Знакомый медик рассказал, что часто их просто сливают в унитаз.
Хитромудрые технологи на этих выборах переусердствовали. Запустили слишком много ловушек-пиявок. В результате голоса избирателей так распылились, что главный — настоящий — кандидат от партии власти не смог одержать убедительную победу в первом туре. Более того, во второй тур вышел не засланный казачок, а представитель действительно оппозиционных сил. Георгий Невинный.
Это было, конечно, парадоксом. Где-то не успели вовремя среагировать, подрисовать результаты голосования, вбросить фальшивые бюллетени или как-нибудь иначе выдать ожидаемый результат. На следующее утро результаты выборов стали известны. Слетело несколько голов чиновников, но повернуть время вспять партия власти не могла. Пришлось готовить второй тур.
Теперь уже под пристальным наблюдением и непосредственным руководством центрального аппарата партии власти.
Город и область сами по себе не имели никакого стратегического значения. Чахлая, разваленная после краха Советского Союза промышленность, вяло вымирающее население, удаленность от торговых путей. Но на носу выборы в российский парламент. Партия власти хотела быть уверенной, что на местах — нужные люди, которые при необходимости используют для закрепления навечно ее руководящей и направляющей роли фактор, который в России по-иезуитски называют «административным ресурсом». Во всем мире то же самое явление известно как «фальсификация результатов выборов» и преследуется по уголовному законодательству.