В тихом губернском городе началась настоящая вакханалия. Настойчивость агитации партии власти стала сравнима разве что с пропагандой своего учения тоталитарными сектами. С той только разницей, что никакого учения не было и в помине, даже Рон Хаббард с его дианетикой дал бы сто очков вперед «программе» кандидата от партии власти в конкурсе на реалистичность и внутреннюю логику. Зато партия власти могла себе позволить в агитации поистине державный размах.
Простого очернения оппозиции и обвинения ее участников во всех смертных грехах, от распятия Иисуса Христа до убийства Джона Кеннеди, было уже мало. Начались прямой шантаж и силовые акции. Тираж газеты, главным редактором которой был Анвар Берзоев, дважды арестовывали. За самую осторожную критику в адрес кандидата партии власти против газеты и журналистов возбуждались дела о клевете. Суд был готов усмотреть нарушения избирательного законодательства в каждой запятой статей оппозиции. Не замечая, конечно, все изыски властвующих, которые играли вообще против всех правил.
Берзоев и его авторы не сдавались, старались приспособиться. Они заново осваивали эзопов язык, который, казалось, уже никогда не понадобится после победы в России «демократических реформ». Последняя редакционная статья была выдержана в самых радужных и оптимистических тонах, в подражание текстам партии власти. Она называлась «Всем табором на выборы!» и рассказывала о том, как жители пригорода Большая Коневка массово получают открепительные удостоверения и готовятся к голосованию под руководством авторитетного бизнесмена Давыдова, поддерживающего партию власти.
Всем жителям области было известно, что Большая Коневка населена почти полностью цыганскими семьями; в пригороде открыто торгуют героином и скупают краденое. А Давыдов — цыганский барон, глава преступного сообщества.
Народ уже похохатывал в кулачки, тиражи газеты Берзоева, которые не успевали арестовать, раскупались как жареные семечки, рейтинг партии власти падал прямо пропорционально наглым акциям политтехнологов, призванным его поддержать и повысить любой ценой.
В стане самой оппозиции единства, как водится, не было. «Либералы», «почвенники», «социалисты» с большим трудом пошли на перемирие, тактический союз, чтобы поддержать альтернативного кандидата.
Берзоев много раз выступал на объединенных заседаниях политбюро и эмоционально доказывал, что враги либералов — не почвенники и националисты, враги социалистов — не либералы и демократы. Сторонники различных путей развития российского общества могут вступить друг с другом в диалог, даже если этот диалог будет жесткой дискуссией. В конечном итоге народу выбирать, за кем он пойдет. Если российский народ захочет капитализм и частное предпринимательство — пусть так и будет. Если решит снова строить коммунизм — это его право. Если завтра проголосует вернуть Романовых на царство — пусть будет монархия, мы должны будем это принять. Надо уважать свой народ и доверять ему. Иначе гроша не стоят все наши заверения в том, что мы боремся за народное счастье. Только это должен быть сознательный и свободный выбор, а не зомбирование или железная рука, набрасывающая поводья на шею населения.
А настоящие враги и либералов, и демократов, и левых — всех, кто искренне любит Россию — вот эти иуды с лоснящимися от внутреннего жира мордами. С ними дискуссия невозможна. Потому что у них нет никакой позиции, никакой идеологии. И вместе с тем они могут занять любую позицию и примерить любую идеологию. Когда споришь с ними, то все равно, что стреляешь в тени — все пули проходят мимо. Они — оборотни. У них только одна цель — продолжать обманывать, обкрадывать, насиловать нашу родину. Им безразлично, под каким флагом это делать. Они циники и постмодернисты от политики. Они воры и негодяи.
Мы должны свалить их, свалить вместе, чтобы открыть России путь к свободному выбору своей судьбы, своего будущего. Пусть это будет пока только на нашем маленьком участке фронта. Войны выигрывают не маршалы, войны выигрывают лейтенанты.
А пока мы грызем друг другу глотки, они пристроились сзади и методично имеют нас в жопу, нас и всю страну.
Берзоеву удалось убедить в необходимости союза многих. Отчасти даже самого Невинного — яростного сторонника русской идеи, которую он, впрочем, никак не мог однозначно сформулировать. Часто они спорили:
— Гоша, в чем твоя идеология, объясни мне, нерусскому человеку, — спрашивал Берзоев.
Невинный начинал нервничать:
— Я вижу, что мой народ вымирает, каждый год на миллион или больше. Мой народ теряет свои территории. Мне не нужна идеология, чтобы любить свою мать, не нужна идеология, чтобы любить свою родину!
— Чтобы любить мать, идеология действительно не нужна. Но, чтобы идти во власть, нужны и программа, и философия, которая будет понятна и принята народом. Если ты, конечно, не хочешь просто власти ради власти. Но тогда чем ты отличаешься от наших отцов-иезуитов?
— Я знаю, Ваня, ты все подводишь опять к своему ебаному марксизму, который уже чуть не уничтожил нашу страну.
— Страну уничтожал не марксизм. Страны не может уничтожать ни марксизм, ни теория конвергенции, даже учение Платона не может ничего уничтожить. Это всего лишь теории. Ты знаешь, кто уничтожал страну и народ. Это такие же и те же оборотни, приспособленцы, что и сейчас.
— А вот хуй тебе! Ты сам себе противоречишь. То кричишь, брызгая слюной, что нужна теория, а то сам признаешь, что все теории — говно, главное — личности. Как тебе удобнее! Это же софистика. А ты сам — первый иезуит. Ты и все твои левые, пикейные жилеты. А ты скажи, Ваня, у тебя — такая программа есть?
— У меня — есть.
— Да ладно!
— Есть.
— Ну, давай, излагай!
— Даю. По пунктам. Первое — то, чего все боятся — пересмотр итогов приватизации. Убить «священную» корову нынешней власти.
— Ага, снова твое двуличие. Меня в подстрекательстве к погромам обвиняешь. А то, что ты говоришь, — не призыв к погромам? Никто не отдаст ничего сам, всех придется убивать и отдирать собственность с кровью! Собственность быстро прирастает к телу! Это снова бойня, революция, экстремизм.
— Нисколько! Ни разу не экстремизм. Я юрист, законник. Все должно быть сделано по закону. И даже наше действующее российское законодательство предоставляет все возможности для применения правовых методов пересмотра итогов приватизации. У нас нормальное, цивилизованное законодательство, уголовное и гражданское. Его составляли умные люди, с учетом мирового опыта.
— Да, либерасты и дерьмократы. С учетом опыта мировой либерастии и дерьмократии.
— Гоша, право само по себе не бывает ни либеральным, ни социалистическим. Право, как говорили древние римляне, это воплощенный разум. Нет логики мужской и женской, европейской и африканской — есть логика и идиотизм. Так есть право и есть беспредел. Все. Прихватизация народной собственности — это не право, это беспредел. С беспределом нельзя бороться другим беспределом. Только законностью.
— Да, и как же?