Я приподнялась на локте и сделала глоток воды из чашки, всегда стоявшей рядом с кроватью. Нажав на кнопку телефона, увидела, что на часах еще только семь утра. Но сон как рукой сняло, и возвращаться к просмотру очередной галиматьи не хотелось. Я откинула одеяло и только теперь ощутила, как холодно в комнате, накинула плед и быстро выбежала в ванную. Покосившееся надтреснутое зеркало не смогло меня порадовать. Я смотрела на себя и не узнавала. Лицо за прошедшую пару лет заметно изменилось. Кажется, годы не делали меня лучше, как это иногда бывает с определенной категорией женщин, которых возраст облагораживает, даря им особый шарм. Хотя в глубине души я понимала, что они так же, как и я, нервничают из-за своего отражения в зеркале.
Я быстро умылась и отправилась на кухню, если, конечно, этот закуток можно было так назвать. Поставив чайник на плиту, включила все газовые конфорки, чтобы немного прогреть помещение. К тому моменту, когда чайник закипел, я, наконец, сбросила с себя плед и начала нарезать бутерброды.
Лида очнулась внутри небольшого замкнутого пространства. Последнее, что она смогла воскресить в памяти, — это молния и боль, позволившая ей на мгновение вспомнить, что она снова материальна. Правда, сейчас Лида скорее ощущала себя джинном внутри кувшина, нежели живым существом, что ее несколько расстраивало. Конечно же, она знала, что призраки — объекты бесплотные, а некоторые вообще подвергают их существование сомнению, но надеялась, что сможет еще раз насладиться окружающими запахами, привычными вкусами, да просто дотронуться до чего-то и ощутить радость от того, что можешь касаться. Мы ведь не задумываемся, как это прекрасно: чувствовать под своими пальцами гладь воды или снег, дотронуться до теплой и мягкой свежевыпеченной булочки. И только после смерти начинаешь ценить все то, о чем даже не подозреваешь при жизни.
Сейчас же Лида снова была в промежуточном состоянии. Иначе как объяснить, что смотреть на окружающий мир она может только сквозь маленькое деревянное окошко, находясь в полном одиночестве на незнакомой дороге. Ни одной проезжающей машины, ни единой души! И никаких ощущений… Ни запахов, ни звуков, ни страхов — просто пустота. Она было задумалась о том, что где-то сталкивалась с чем-то подобным, как вдруг увидела автомобиль, резко свернувший к обочине и затормозивший в нескольких метрах. Дверца распахнулась, и из машины быстро выскочила девушка. Лида замерла и перестала думать о чем бы то ни было.
Перед ней стояла она сама, но много-много лет назад. Она не могла точно сказать, сколько ей лет, но, определенно, в пределах сорока. Девушка (или правильнее в этом возрасте говорить «женщина»?) тем временем подошла к домику и внимательно начала рассматривать его. В ее глазах Лида прочитала удивление и страх. И вдруг она почувствовала, что знает, что происходит, что нужно говорить и как себя вести. Она зажмурилась и почувствовала, как откуда-то изнутри ее исходит голубое свечение, сначала немного тусклое, но становящееся все ярче и ярче. Услышала свой голос, немного непривычный, приглушенный и спокойный. Она знала, что времени у нее немного, и она должна действовать. Сказав свою речь быстро и на ходу придумав новое имя, чтобы молодая ее копия ни о чем не догадалась, Лида почувствовала подступающую темноту — такое же ощущение она испытала, когда в нее ударила молния.
Очнулась Лида в какой-то до боли знакомой комнате. Вокруг никого не было. Потребовалось почти физическое напряжение, чтобы вспомнить. Это же та самая квартира в Ярославле. Значит, сейчас Лиде должно быть около тридцати пяти, судя по тому, что красный коврик на полу еще на месте. Она выкинула его после того, как рассталась с Мишей. Что ж, кажется, все не так плохо, как могло бы быть. Единственная проблема в том, что ее подопечная до сих пор не знает, что ее сон очень недалек от действительности, и пока Лида не представляла, как лучше появиться в реальности, чтобы не испугать девушку.
Из задумчивости ее вывел оглушительный собачий лай. «Крис, а я совсем о нем забыла!» — улыбнулась она. Крис громко гавкал, соскочив с кровати, упорно глядя на то место, где находилась Лида. Она попыталась мысленно заставить его прекратить, но ничего не получалось.
— Крис, замолчи, что ты разбрехался! — раздался голос с кухни.
Однако животное не унималось.
Лида подумала, что собака, лающая на пустоту в комнате, может вызвать подозрения, но куда она могла переместиться, чтобы не беспокоить Криса?! К тому же она почти ничего не знала о своих возможностях, обстоятельства заставляли ее действовать не задумываясь, как будто на автомате. Но теперь, похоже, предстоит первый самостоятельный шаг. И она как-то пугающе быстро сделала свой выбор. Сконцентрировавшись, почувствовала, что движется по направлению к окну. Лида не могла объяснить, как она это ощущала, ведь одежду не развевал воздух (на ней как будто ничего и не было надето, она чувствовала себя бесплотным бесформенным существом), а движение ветерка или холод осязать просто не могла. Но что-то подсказывало, что она передвигается. Может быть, таким же образом она, постоянно практикуясь, сможет снова вдыхать запахи и касаться предметов? Лида переместилась к окну, а затем, словно дым или пар, просочилась сквозь него. Это было странное ощущение. Сначала рама словно отталкивала, затем, сантиметр за сантиметром, поглотила ее, но потом отпустила, и она оказалась по другую сторону, на улице. Однако дальше двинуться не смогла.
Лида оглянулась и увидела Криса, продолжавшего тявкать и вставшего лапами на батарею, и тончайшую серебряную нить, которая вела в сторону кухни. Как только Лида пыталась сдвинуться еще хоть немного, нить натягивалась и не пускала ее дальше. Она поняла, что должна строго выполнять свое предназначение вне зависимости от того, знает, что делать, или нет. Она снова сконцентрировалась и вернулась обратно в комнату тем же способом, а затем по короткому коридору переместилась в сторону кухни. Напряжение внутри ее росло: сейчас настанет решающий момент. Она стояла посередине кухни, прямо напротив самой себя. Крис предпочел остаться в комнате и как-то вдруг успокоился.
Я нехотя откусила бутерброд и запила его чаем. Крис наконец-то окончил свой продолжительный «концерт». В голове вдруг снова возник сон, в мельчайших деталях, и мне стало немного не по себе. Я включила маленький телевизор, подвешенный в дальнем углу кухни, над холодильником, чтобы отвлечься, но это не помогало, и в мыслях снова и снова, несмотря на все попытки это прекратить, всплывали последние фразы: «Сейчас я хочу сказать только то, что скоро приду к тебе наяву, и ты не должна меня бояться, иначе мы не сможем ничего решить, у нас слишком мало времени. Я хочу тебе добра». Внезапно изображение в телевизоре дернулось и пропало, экран озарился привычным голубым светом: видимо, кто-то снова украл кабель с крыши. Я подергала за антенну, но, естественно, это не произвело никакого впечатления на телевизор.
Вдруг экран осветился ярко-голубой вспышкой, потом еще одной. Первой была мысль о коротком замыкании. Я уже протянула руку, чтобы выдернуть штепсель из розетки, но застыла — на экране была та самая женщина, что совсем недавно явилась мне во сне, и она снова светилась таким же голубым светом. Я начала медленно отступать от телевизора, словно от бешеной собаки, которая вот-вот на меня бросится. Я даже боялась сделать глубокий вдох, чтобы не спровоцировать агрессивные действия. Почувствовала спиной, что уперлась в угол кухонного стола. Я смотрела на нее, а она — на меня. В голове снова и снова всплывало: «Ты все узнаешь, когда будешь к этому готова… Скоро я приду к тебе наяву, и ты не должна меня бояться… Я хочу тебе добра».