Гипсовый бюст кажется хрупким и беззащитным, когда Дариус берет его огрубевшими руками.
– Невероятно, правда? – спрашивает Манн.
Дариус молчит, изучая гипсовый бюст мальчика лет десяти. Толстые пальцы скользят по завиткам кучерявых волос.
– Мне пришлось выложить за него двадцать тысяч, – говорит Манн.
– Двадцать тысяч? – Дариус возвращает бюст владельцу.
– Осторожно! – предупреждает Манн. – Это же исторический момент.
– Ты уверен, что тебя не обманули?
– Обманули?! – обижается Манн.
– Все когда-нибудь ошибаются, – говорит Дариус.
– И как ты себе это представляешь?! – Манн ждет ответа, но ответа нет. – Признайся, что ты просто боишься в это поверить.
– Боюсь, – признается Дариус и смотрит на гипсовый бюст. – Ты проверил его по базе?
– Ничего.
– Может быть, это какая-нибудь новая афера? – Дариус лихорадочно пытается найти объяснение. – Кто-то взломал базу и… – он замолкает. Голова отказывается думать. Нет. Голова думает, но отказывается воспринимать.
– Тысячи лет тишины, а тут такое! – пританцовывает Манн. – Знаешь, мне сказали, что этот парень слеп, как крот! Представляешь, первый за тысячу лет творец, да еще и слепой! Страшно даже подумать, что напишут об этом газеты… – Манн замолкает и смотрит на Дариуса. – Скажи мне, что я не сплю!
– Ты не спишь, – говорит Дариус и садится за стол. – Но лучше бы ты спал.
* * *
Шмидт поднял воротник пальто и вышел на улицу. Машина, которая кормила его последние десять лет, осталась в запертой квартире.
– Ты всего лишь шарманщик! – сказала ему три года назад жена и ушла к финансовому менеджеру какой-то макаронной компании.
«По крайней мере, честно», – решил тогда Шмидт. Он все равно никогда не любил ее…
Шмидт посмотрел на часы. Аэрокэб задерживался. Диана стояла рядом, и ветер трепал ее длинные белые волосы…
– Это копир? – спросил агент Хэнзард, когда Шмидт и Диана вошли в его кабинет.
– Да, – смутился шарманщик.
– У меня есть электронная собака, – признался агент. – Это, конечно, не одно и то же, но все же… – он прокашлялся и открыл личное дело Шмидта.
– Это все про меня? – спросил Шмидт, разглядывая толстую папку.
– Удивлены?
– Немного, – Шмидт передернул плечами и посмотрел на Диану.
– Почему вы не оставили ее дома? – спросил агент, продолжая что-то читать. – Я, например, всегда оставляю свою собаку дома, когда ухожу на работу.
– Простите, – смутился Шмидт. – Мне подарили ее недавно, и я еще не привык…
– Понятно, – агент сделал какую-то пометку в личном деле Шмидта. – По крайней мере, не лает, как моя собака.
– Да, – согласился Шмидт.
Агент поднялся на ноги и включил электрический чайник.
– Старая модель, – пожаловался он. – Всегда приходится ждать.
– Можно завести копира, – осторожно предложил Шмидт. – Очень помогает в хозяйстве, особенно если брать б.у.
– У меня есть девушка, – сказал агент. – И собака.
– Ну, если так… – Шмидт пожал плечами и спросил о своей шарманке. – Почему служащие из «Феликса» отправили меня к вам?
– А вы не догадываетесь?
– Нет.
– И мы тоже, – признался агент. Чайник закипел, и он заварил себе чашку чая. Вернулся за стол. Выудил из открытой папки пару скрепленных между собой листов и протянул Шмидту. – Это создала ваша шарманка?
– Да.
– До того, как у вас появился копир, или после?
– После, но разве это важно?
– Возможно, – агент сделал какую-то запись и сказал, что служащие «Феликса» вынуждены будут конфисковать шарманку…
* * *
Сладдек смотрит на гипсовый бюст и говорит, что это невозможно.
– Это может сломать всю систему! – говорит он, и Дариус согласно кивает. – Если Манн окажется прав и тот слепец действительно может творить, не используя шарманку…
Сладдек смолкает и пытается подсчитать убытки… Его определенно устраивает прежнее положение вещей, и он не хочет ничего менять. «Феликс» вечен. Правительства сменятся, войны начнутся и закончатся, а «Феликс» будет жить. Так было тысячи лет, почему же сейчас какой-то слепец должен что-то менять?
– Манн не узнал, есть ли еще такие как слепец?
– Пока нет, – говорит Дариус. – Я убедил его подождать несколько дней и не делать заявление, но это лишь вопрос времени.
– А наша база? Ты связывался с секретарями «Феликса»?
– И я, и Манн, – говорит Дариус. – Мы даже запросили базу всех скульпторов и художников и обзвонили каждого из них…
– И ничего… – понимает Сладдек. – Ни одна шарманка не создавала ничего подобного?
Дариус кивает. На ум почему-то приходит шарманка Шмидта, вернее, ее незаконченный рассказ.
– Агенты АНБ занимаются сейчас одним делом… – осторожно начинает Сладдек. – Одна из шарманок… В общем, думаю, она предсказала слепца.
– Причем здесь АНБ?
– А ты думаешь, на кого мы работаем?
– Все мы на кого-то работаем, но…
– Но я же не знал, что это правда. Сам понимаешь, на шарманки всегда очень большой спрос, а тут вдруг такой шанс обвинить одного из владельцев в невменяемости и передать его право на шарманку кому-то другому.
– Не кому-то, а тем, кто больше заплатит…
– Это уже издержки.
– Да. Издержки.
– Как находка Манна… – Дариус смолкает и смотрит на Сладдека, указывая на дверь. – Лучше поговорить об этом на улице, – говорит он одними губами, и Сладдек согласно кивает.
* * *
Агент Раш сел за стол и включил запись допроса Анны Каплан. Что-то в этой женщине не давало ему покоя. Не допрос. Нет. Что-то было в ней самой. В ее образе. Он, как солнечный ожог сетчатки, настырно витал перед глазами, мешая работать. Раш вспомнил о назначенном свидании. Пальцы вспотели, словно в них снова был выключатель подачи тока… Щелк. И тело азиата изгибается на столе, пронзаемое электрическими разрядами. А Раш сидит и смотрит. И цапля, которой он отстрелил голову, чтобы освободить лягушку, лежит у его ног. И лягушка выбирается из ее желудка… И песня. Одна из тех, которые конфисковал агент Хэнзард у Анны. Она играет и играет по кругу:
Неужели они убедили тебя поменять
Своих героев на призраков?
Жаркий пепел на лес?
Горячий воздух на прохладный ветер?
Холодный комфорт на цепи?