И ты изменил
Ход событий на войне
За главную роль в клетке?
Как я хочу, как я хочу, чтобы ты был здесь.
Мы словно две потерянных души,
Плаваем, как рыбы в аквариуме,
И год за годом
Мы топчемся на старом месте.
Что мы нашли?
Все те же старые страхи.
Хочу, чтобы ты был здесь…
Раш остановил запись допроса. Увеличил изображение. Прикоснулся пальцами к обнаженным коленям на экране… Всего лишь одна ночь… И он уже почти решился позвонить. Почти решился…
* * *
Пожар в офисе Манна начинается в 22.30, и локализовать его удается лишь спустя три часа. Дариус и Сладдек стоят среди прочих зевак и, запрокинув головы, смотрят, как пожарный аэрокар, зависнув возле восемнадцатого этажа, направляет мощную струю пены в оплавившиеся окна.
– Мой бюст! Спасите мой бюст! – кричит Манн пожарным.
– Теперь нужно найти слепца, – говорит Дариус Сладдеку.
– Найдем, – обещает Сладдек. – Обязательно найдем.
* * *
Шмид вышел из кабинета Хэнзарда. Голова болела, и хотелось напиться.
– Они просто выполняют свою работу, – сказал он Диане.
Она согласилась. Они вышли на улицу и вызвали такси. Старый лифт поднял их на сорок седьмой этаж. Дверь была закрыта, но не заперта. «Нужно будет написать жалобу в «Феликс»», – подумал Шмидт, проходя в свою квартиру. Диана сняла пальто и повесила его на вешалку.
– Тебе помочь раздеться? – спросила она Шмидта.
Он не ответил – просто стоял и смотрел на то, что осталось от его квартиры.
– Я же ничего не сделал! – прошептал Шмидт, прошел в гостиную. На единственно уцелевшем стуле сидел агент Раш. – За что? – тупо спросил его Шмидт.
– Вы скажите. – Раш закурил сигарету. – Ничего, если я буду стряхивать на пол?
– Да какая теперь уж разница…
* * *
Дариус смотрит на дешевую сигарету в руке сына и говорит, что за такой низкосортный товар должен платить не он, а компания-производитель должна доплачивать ему за то, что он курит это. Сын пожимает плечами и спрашивает:
– Ты знаешь Ульриха Шмидта?
– Нет, – говорит Дариус.
– Его шарманка тоже пишет о тебе.
– Не слишком ли много внимания?
– Я говорю серьезно.
– И кто же, по-твоему, этот слепец, который разрушит наши жизни?
– Не знаю. Думал, ты мне скажешь.
– Понятия не имею! – Дариус разводит руками и трясет седой головой. – Скажи, – голос его становится вкрадчивым, – я слышал, правительство синтезировало новый галлюциноген и начало поставки на черный рынок, желая узнать его действие…
– Я не употребляю наркотики, – говорит сын.
– Откуда же тогда весь этот бред?
– Я же говорю – чертова машина! Мне бы такого и в голову никогда не пришло. К тому же шарманка Шмидта тоже пишет об этом.
– Вот как? – думает Дариус и звонит Сладдеку.
– Извини, – говорит он сыну. И уже Сладдеку: – Нужно встретиться.
* * *
– Пошел к черту! – говорит Кэт и пинает электронного чихуахуа ногой.
Собака отлетает к стене и начинает тявкать.
– Осторожней! – говорит Хэнзард. – Это уже третья!
– А мне плевать! – Кэт расстегивает блузку. Пальцы сжимают подол короткой юбки. – Хочешь посмотреть, что там, или будешь плакать о своей ненастоящей собаке? – и уже после, на полу, пытаясь поправить мокрую от пота одежду: – Так с кем, ты говорил, мне нужно встретиться, чтобы забрать копира?
* * *
Ночь. Дешевые глазные имплантаты сбоят на холоде, но Миранда старается не обращать на это внимания. Шмидт стоит под фонарем и зовет ее по имени.
– Не бросай меня! – кричит он. – Пожалуйста, не бросай меня.
– Ты уверен, что Шмидт работает на АНБ? – спрашивает Миранда.
– Разве можно в наше время быть в чем-то уверенным, – говорит Манн. – Они даже детям своим готовы промыть мозги, лишь бы те не стояли у них на пути.
– И я должна тебе верить?
– А мне плевать, – он вспоминает пожар в своем офисе. Вспоминает Сладдека и Дариуса. – Считай, что я просто хочу отомстить.
– Если то, что ты рассказал мне, окажется правдой…
– Вопрос не в том, правда это или нет, вопрос в том, сможешь ли ты предать это огласке, прежде чем они уничтожат все доказательства так же, как уничтожили бюст в моем офисе.
– Знаешь, что говорила моя мать в таких случаях? Никогда не борись с системой. С людьми – да, но не с системой, – Миранда улыбнулась. – Она умерла у меня на руках, потому что один из солдат Акрида вспорол штыком ей брюхо.
– Системе плевать на нас. Она как шлюха, которая трахается ради своего собственного наслаждения. И до тех пор, пока ты можешь удовлетворить ее, ты ей нужен, а потом…
– А потом тебе вспорют брюхо, а твоей дочери вырежут глаза, чтобы она не видела того, что произошло…
* * *
Анна ждала. Сидела в своей квартире и смотрела на видеофон. Олег не звонил. Раш не звонил. И она уже не знала, какого звонка ждет больше, а какого боится. Все зависело от того, кто позвонит первым. Да. И лучше бы это был Раш. Ужин, вечер, секс. Ему не нужно от нее ничего, кроме тела, а потом она сможет забыть об этом, вычеркнуть из памяти… Но если первым будет Олег, то как она объяснит ему, что должна переспать с Рашем, чтобы их оставили в покое? Да и есть ли у них выбор? Это же просто глупая случайность, просто жизнь… Как та песня… Анна тщетно пыталась вспомнить мотив, но в голову приходили только слова:
Если ты будешь катиться
По тонкому льду современной жизни,
Влача за собой молчаливый укор
Миллиона заплаканных глаз,
Не удивляйся, когда затрещит лед
И под твоими ногами появится трещина.
Ты скользишь, теряя почву под ногами
и забыв обо всем на свете,
И страх наполняет тебя,
Когда ты цепляешься за тонкий лед…
Они – камни подводные в ваших праздниках любви. Без малейших угрызений пируют они с вами, но беспокоятся только о себе. Они – облака без влаги, ветром несомые. Они – деревья осенние, но бесплодные, а потому вырывают их под корень, и, значит, они умерли дважды. Они – волны бурные морские, покрытые пеной постыдных дел своих, звезды блуждающие, которым навечно назначена темнейшая тьма.
Соборное послание Иуды 12,13
* * *
Ночь. Загородный дом агента Хэнзарда. Холодные звезды отражаются в черных окнах. Служебный аэрокар стоит возле закрытого гаража.