Они шли рядом к главной аллее и молчали. Наконец Дориан поднял глаза на лорда Генри и сказал с тяжелым вздохом:
– Это дурное предзнаменование, Гарри, очень дурное!
– Что именно? – спросил лорд Генри. – Ах да, этот несчастный случай. Ну, милый друг, что поделаешь? Убитый был сам виноват – кто же становится под выстрелы? И, кроме того, – мы-то тут при чем? Для Джеффри это изрядная неприятность, не спорю. Дырявить загонщиков не годится. Люди могут подумать, что он плохой стрелок. А между тем это неверно: Джеффри стреляет очень метко. Но не будем больше говорить об этом.
Дориан покачал головой.
– Нет, это дурной знак, Гарри. Я чувствую, что случится что-то страшное… Быть может, со мной, – добавил он, проводя рукой по глазам, как под влиянием сильной боли.
Лорд Генри рассмеялся.
– Самое страшное на свете – это скука, Дориан. Вот единственный грех, которому нет прощения. Но нам она не грозит, если только наши приятели за обедом не вздумают толковать о случившемся. Надо будет их предупредить, что это запретная тема. Ну а предзнаменования – вздор, никаких предзнаменований не бывает. Судьба не шлет нам вестников – для этого она достаточно мудра или достаточно жестока. И, наконец, скажите, ради бога, что может с вами случиться, Дориан? У вас есть все, чего только может пожелать человек. Каждый был бы рад поменяться с вами.
– А я был бы рад поменяться с любым человеком на свете! Не смейтесь, Гарри, я вам правду говорю. Злополучный крестьянин, который убит только что, счастливее меня. Смерти я не боюсь – страшно только ее приближение. Мне кажется, будто ее чудовищные крылья уже шумят надо мной в свинцовой духоте. О господи! Разве вы не видите, что какой-то человек прячется за деревьями, подстерегает, ждет меня?
Лорд Генри посмотрел туда, куда указывала дрожащая рука в перчатке.
– Да, – сказал он с улыбкой, – вижу садовника, который действительно поджидает нас. Наверное, хочет узнать, какие цветы срезать к столу. До чего же у вас нервы развинтились, мой милый! Непременно посоветуйтесь с моим врачом, когда мы вернемся в город.
Дориан вздохнул с облегчением, узнав в подходившем садовника. Тот приподнял шляпу, смущенно покосился на лорда Генри и, достав из кармана письмо, подал его хозяину.
– Ее светлость приказала мне подождать ответа, – промолвил он вполголоса.
Дориан сунул письмо в карман.
– Скажите ее светлости, что я сейчас приду, – сказал он сухо. Садовник торопливо пошел к дому.
– Как женщины любят делать рискованные вещи! – с улыбкой заметил лорд Генри. – Эта черта мне в них очень нравится. Женщина готова флиртовать с кем угодно до тех пор, пока другие на это обращают внимание.
– А вы любите говорить рискованные вещи, Гарри. И в данном случае вы глубоко ошибаетесь. Герцогиня мне очень нравится, но я не влюблен в нее.
– А она в вас очень влюблена, но нравитесь вы ей меньше. Так что вы составите прекрасную пару.
– Вы сплетничаете, Гарри! И сплетничаете без всяких оснований.
– Основания для всякой сплетни – вера в безнравственность, – изрек лорд Генри, закуривая папиросу.
– Гарри, Гарри, вы ради красного словца готовы кого угодно принести в жертву!
– Люди сами восходят на алтарь, чтобы принести себя в жертву.
– Ах, если бы я мог кого-нибудь полюбить! – воскликнул Дориан с ноткой пафоса в голосе. – Но я, кажется, утратил эту способность и разучился желать. Я всегда был слишком занят собой – и вот стал уже в тягость самому себе. Мне хочется бежать от всего, уйти, забыть!.. Глупо было ехать сюда. Я, пожалуй, телеграфирую Харви, чтобы яхта была наготове. На яхте чувствуешь себя в безопасности.
– В безопасности от чего, Дориан? С вами случилась какая-нибудь беда? Почему же вы молчите? Вы знаете, что я всегда готов помочь вам.
– Я не могу вам ничего рассказать, Гарри, – ответил Дориан уныло. – И, наверное, все – просто моя фантазия. Это несчастье меня расстроило, я предчувствую, что и со мной случится что-нибудь в таком роде.
– Какой вздор!
– Надеюсь, вы правы, но ничего не могу с собой поделать. Ага, вот и герцогиня! Настоящая Артемида в английском костюме. Как видите, мы вернулись, герцогиня.
– Я уже все знаю, мистер Грей, – сказала герцогиня. – Бедный Джеффри ужасно огорчен. И, говорят, вы просили его не стрелять в зайца. Какое странное совпадение!
– Да, очень странное. Не знаю даже, что меня побудило сказать это. Простая прихоть, вероятно. Заяц был так мил… Однако очень жаль, что они вам рассказали про это. Ужасная история…
– Досадная история, – поправил его лорд Генри. – И психологически ничуть не любопытная. Вот если бы Джеффри убил его нарочно, – как это было бы интересно! Хотел бы я познакомиться с настоящим убийцей!
– Гарри, вы невозможный человек! – воскликнула герцогиня. – Не правда ли, мистер Грей?.. Ох, Гарри, мистеру Грею, кажется, опять дурно! Он сейчас упадет!
Дориан с трудом овладел собой и улыбнулся.
– Это пустяки, не беспокойтесь, герцогиня. Нервы у меня сильно расстроены, вот и все. Пожалуй, я слишком много ходил сегодня… Что такое Гарри опять изрек? Что-нибудь очень циничное? Вы мне потом расскажете. А сейчас вы меня извините – мне, пожалуй, лучше пойти прилечь.
Они дошли до широкой лестницы, которая вела из оранжереи на террасу. Когда стеклянная дверь закрылась за Дорианом, лорд Генри повернулся к герцогине и посмотрел на нее в упор своими томными глазами.
– Вы сильно в него влюблены? – спросил он.
Герцогиня некоторое время молчала, глядя на расстилавшуюся перед ними картину.
– Хотела бы я сама это знать, – сказала она наконец.
Лорд Генри покачал головой.
– Знание пагубно для любви. Только неизвестность пленяет нас. В тумане все кажется необыкновенным.
– Но в тумане можно сбиться с пути.
– Ах, милая Глэдис, все пути ведут к одному.
– К чему же?
– К разочарованию.
– С него я начала свой жизненный путь, – со вздохом отозвалась герцогиня.
– Оно пришло к вам в герцогской короне.
– Мне надоели земляничные листья.
– Но вы их носите с подобающим достоинством.
– Только на людях.
– Смотрите, вам трудно будет обойтись без них!
– А они останутся при мне, все до единого.
– Но у Монмаута есть уши.
– Старость туга на ухо.
– Неужели он никогда не ревнует?
– Нет. Хоть бы раз приревновал!
Лорд Генри осмотрелся вокруг, словно ища чего-то.
– Что вы ищете? – спросила герцогиня.
– Шишечку от вашей рапиры, – отвечал он. – Вы ее обронили.