Джон замер, боясь пошевелиться, и оглядел помещение. Там было пятеро мужчин, и все смотрели на него. Трое держали руки вне зоны видимости, и это натолкнуло Джона на вопрос, какое количество пистолетов направлено на него в данный момент. Проход за прилавком был занавешен приколоченными к притолоке старыми покрывалами. Одно было в вылинявшую розовую полоску, другое — в нежные голубенькие цветочки. В воздухе витал запах, который напомнил Джону о жидкости для снятия лака Аманды. Не было ни меню, ни кассы, ни телефона, и, уж конечно, не было и намека на пиццу.
— Тут… открыто? — наконец решился подать голос Джон.
Наступила тишина, Джону она показалась вечностью, нарушил ее брюнет за стойкой. На нем были джинсы, майка и черная, надвинутая на глаза охотничья шляпа. Видимая часть лица была изборождена глубокими морщинами.
— Открыто для чего?
— В смысле поужинать.
Последовала еще одна пауза, во время которой мужчины у столика обменялись взглядами. Пес зарычал, рванулся вперед и во второй раз рухнул на пол.
— Поужинать?
— Ну да, — Джон, стараясь не делать резких движений, показал в сторону вывески на окне. — Я хотел… ладно, ничего страшного.
Он опасался поворачиваться к мужчинам спиной, поэтому завел руки за спину и стал отступать назад, толкая дверь. Дверь приоткрылась. В помещение ворвался поток свежего воздуха.
— Погоди, — сказал мужчина за стойкой.
Джон замер.
— Закрой дверь.
Джон сделал шаг вперед, и дверь закрылась.
— Ты зашел сюда поужинать?
— Да. Но поужинаю где-нибудь еще. Не проблема.
— Нет, — сказал мужчина и вскинул голову. — Ты пришел сюда. Тебе что?
— Мне, э… ну, пиццу. Или ленч-бокс. Или и то, и то, — ответил Джон.
Отвечая, Джон никак не мог взять в толк, зачем вообще с ним беседовать. Они бездействуют, потому что не решили пока, где спрятать его лишенное головы и конечностей тело? Ему предстоит закончить свой земной путь в мусорном контейнере возле торгового автомата у стен «Буканьер Инн»?
— Пиццу. «Пепперони» сойдет?
Джон тяжело и громко сглотнул.
Мужчина, которого Джон назвал про себя Джимми (во всяком случае, он действовал как Джимми), щелкнул пальцами и сказал, обращаясь к сидящим за столом:
— Фрэнки, пиццу «Пепперони». Ты что, не слышал, что заказал посетитель?
У Фрэнки глаза полезли на лоб, он вопросительно ткнул себя пальцем в грудь.
— Да, ты, — сказал Джимми.
Фрэнки переглянулся с товарищами и, не встретив поддержки, зашел за прилавок и скрылся за покрывалами.
— Садись, — сказал Джимми и кивком указал на стол, вокруг которого, так и не присев, стояли мужчины.
— Нет, спасибо, я постою.
— Я сказал — садись.
— Хорошо.
Джон мельком глянул на питбуля, пес больше не рычал, но во взгляде его читалась готовность к действию.
— На Бугера не смотри, он и мухи не обидит.
Джон без особого желания подошел к указанному столику. Один из мужчин поднял упавший стул и, как бы приглашая, подставил его Джону. Джон присел на краешек и мысленно сопоставил длину поводка и расстояние до питбуля. Остальные мужчины хранили молчание, по их лицам тоже ничего нельзя было прочитать.
— Вот и ладно, — сказал Джимми, наклонился и положил на полку что-то, судя по звуку, твердое и тяжелое.
Потом облокотился о стойку — руки у него, даже пальцы, были покрыты черными волосами.
— Ты не из города? — сказал он.
— Нет.
— Нет? Откуда же тогда?
— Из Айовы, — соврал Джон, сам не понимая зачем.
— Правда?
— Правда.
— Я слыхал, там картошка хорошая.
— Это в Айдахо.
— Уверен?
— Абсолютно.
— А я почему-то думал, что в Айове.
И наступили самые долгие в жизни Джона полчаса. Дважды за покрывалами звонил мобильник, и дважды на звонки отвечали неразборчивым приглушенным голосом. Дважды в заведение заходили мужчины, молча и совсем не добро смотрели на Джона, потом переводили взгляд на Джимми, а тот кивал им, мол, все в порядке, и проводил за покрывала. В конце концов Джон услышал, как открылась и закрылась дверь черного хода. Потом брякнули о поверхность стола брошенные ключи, и в заведение вошел Фрэнки с небольшой коробкой в руках. Он обошел стойку и бросил коробку на стол перед Джоном. Коробка была от «Домино пицца».
Джон уставился на коробку.
Джимми небрежно пожал плечами:
— Используем по второму разу. Знаешь, окружающая среда и все такое.
Бугер поднял морду и с надеждой принюхался.
Джон, со своей стороны, почуял запах свободы. Они его отпустят. Не убьют! Не бросят в контейнер! Джон вскочил на ноги.
— Сколько с меня? — Он похлопал себя по карманам.
— Фрэнки? — спросил Джимми.
— Пятьдесят баксов, — отозвался Фрэнки.
— Пятьдесят так пятьдесят.
У Джона от радости голова пошла кругом, трясущимися руками он достал бумажник и положил на стол три купюры.
— У меня только двадцатки, но все нормально, сдачу оставьте.
— Спасибо. Оставим, — сказал Джимми. — Наслаждайся… ужином.
Джон схватил коробку с пиццей и попятился к выходу.
— Обязательно. Спасибо. Я…
Джон ощутил под пальцами холодный металл, развернулся и вылетел в дверь. Не глядя по сторонам, он бегом пересек дорогу, из-за чего водитель одной машины мотнулся в сторону и долго сигналил. В тени статуи ящерицы у «Буканьера» Джон остановился, уперся руками в колени и попытался отдышаться. У него кружилась голова и бухало сердце, хотя пробежал он всего ярдов тридцать.
Джон повернулся, чтобы пойти в свой номер, и увидел у бассейна женщин, которые собирали свои вещи в лучах уходящего солнца. Женщины с любопытством и тревогой посмотрели в его сторону. Джон натужно улыбнулся, мол, все нормально, и поднял повыше пиццу как подтверждение.
Стола в номере не было, поэтому он разделся до трусов и сел по-турецки на кровать. Открыл комп, потом файл и бездумно уставился на белое поле с полоской меню поверху.
В этот момент история в его голове была идеальна, но Джон по опыту знал, что, как только он начнет ее набирать, она выдохнется, потому что такова природа письма.
Портрет Исабель Дункан, когда он впервые увидел ее в лаборатории. Ее чистый искренний смех, по мере того как продвигалось интервью, очаровывал, и Джон под конец даже испугался, что может увлечься. Ее утверждение, что с годами бонобо становятся все больше похожи на людей, а она сама — на бонобо. То, как она каталась по полу, когда ее щекотал Мбонго, и Джон понимал ее… он действительно ее понимал. Изучение языка скорее не на лингвистическом уровне, а на уровне контакта взглядом с представителем другого вида, и пугающее понимание того, что в этих глазах что-то чертовски близкое к человеку. Осознание, что они не только понимают каждое твое слово, но и способны, пусть на языке жестов, ответить тебе. И потрясение от понимания разницы. От Джона не ускользнуло, что бонобо способны усвоить язык людей, а вот люди не способны в этом вопросе двигаться им навстречу. И еще он заметил, что Исабель тоже это осознает.